Похищение свободы

На совещании обсуждались в основном два пункта: отношение к выборам и выработка стратегии и тактики борьбы на новом этапе. Мы опасались, что пользы от этого совещания для нас лично не будет, поскольку совершенствование структуры нашей организации могло привести лишь к ее деконспирации, а что касается выборов, тут мы были твердо убеждены: это не что иное, как новый обман, притом самый беспардонный. И надо было попытаться снять шоры с глаз тех, кого лживые обещания ввели в заблуждение.

Перед началом совещания многие говорили о том, что выборы необходимо использовать для мобилизации народных масс. В общем, за это выступали все, но, когда зашел разговор о том, как это сделать, разгорелись жаркие споры.

— Дела наши плохи, — заявил Паскуаль, мужественный боец, индеец по национальности. — В районах, где мы базируемся, полно либералов…

Монтес заметил, что у них, в восточных районах, бесполезно призывать людей голосовать «против», поскольку противнику путем запугивания удалось привлечь избирателей на свою сторону.

Я лично заявил, что, конечно, в провинции совершенно другие условия, чем у нас, в столице, где власти не оказывают на избирателей явного давления. Однако Рафаэль с моим мнением не согласился. Сам он решительно выступил за бойкот выборов, но его речь только усилила настроения неуверенности, царившие среди нас.

Транквилло Л., ветеран партии и стойкий боец, находившийся в непосредственной близости к штабу восстания в районе Южного побережья, говорил, что все это проблематично и потому, прежде чем идти за либералами, или голосовать «против», необходимо как следует разобраться в сложившейся обстановке.

Не желая поддерживать Рафаэля, я промолчал — в такие моменты нужные слова обычно не приходили мне в голову.

Затем заговорил Леонардо К. Выступив в поддержку либералов и их так называемой Революционной партии, он заявил, что его департамент надеется заполучить несколько мест в официальных учреждениях, например посты бургомистров. Это произвело впечатление. С 1944 по 1954 год он был признанным вождем крестьян, а позднее возглавлял исполком временного центра революционного руководства.

Как бы там ни было, а противникам удалось ввести в заблуждение многих из нас и тем самым внести раскол в наши ряды.

— Принимать решения мы умеем, — сказал мне по дороге домой Рафаэль. — Только провести их в жизнь гораздо сложнее…

Так и не сумев открыть народу глаза и убедить его в том, что предстоящие выборы не что иное, как обман, мы были вынуждены призывать его голосовать за либералов, точнее, за их главного кандидата М., а одновременно на случай, если М. сойдет в состав правительства, готовили акцию по его разоблачению как ставленника янки и двадцати самых богатых семейств страны.

Крепко сжав зубы, я писал лозунги, призывающие соблюдать порядок во время проведения избирательной кампании.

Вспоминается случай, когда мы с Микаэлой размножали предвыборные плакаты и листовки. Мы уже отпечатали пять тысяч экземпляров листовок, текст которых был мне не по душе, однако я ничего не мог поделать — таково было указание штаба. Но кто будет читать эти листовки? Тем более выполнять то, к чему они призывали? Простые люди? Народ? Да они и читать их не станут…

Стопка отпечатанных листовок росла, а я чувствовал себя уставшим и опустошенным.

— Вашему Христу, вероятно, все труднее убеждать верующих в существовании потусторонней жизни, — сказал я Микаэле. — Признайся честно, ты и сама давно не веришь в эти сказки.

Девушка отвернулась и промолчала.

— Уж больно много противоречий в его учении… — продолжал я, но она перебила меня:

— Будь более терпим к религии…

Мы еще разговаривали, когда к дому подъехала машина, на которой Руперто развозил листовки. Послышались шаги, сопровождавшиеся стуком палки, без которой Руперто не мог ходить. И вот он уже на пороге, взъерошенный и запыхавшийся. Таким я его никогда не видел.

— Они схватили Рафаэля! — выпалил он. — Выманили из дома и куда-то увезли! Очевидно, его кто-то предал…

Микаэла испуганно вскрикнула.

Из дальнейшего рассказа Руперто выяснилось, что Рафаэля забрали какие-то типы в штатском. Это могли быть либо ультраправые, либо переодетые шпики из национальной полиции, прозванные «недотрогами». В прошлом году нам удалось захватить и уничтожить их главаря по кличке Наполеон (подлинное имя Артур Кордоба Лопес), но его правая рука Салазар от нас ускользнул…

Как они напали на след Рафаэля, который являлся видной фигурой в Сопротивлении, знал всех по именам, знал о существовании загородного дома? Разумеется, мы надеялись, что Рафаэль будет молчать. Уж от кого, от кого, а от него враги вряд ли что выведают, тем более что он уже побывал в их лапах. И нам он постоянно твердил, что в случае провала лучший способ выстоять — молчание. Можешь кричать, нести всякий вздор, но ни в коем случае ни в чем не признавайся, ибо любое признание равноценно гибели… Так он учил нас, следовательно, и сам будет вести себя так же, хотя, черт его знает, что может случиться.