Похищенная, или Красавица для Чудовища

Мишель дотронулась кончиками пальцев до синего вьюнка на корешке, обводя каждую порыжевшую в отсветах керосиновой лампы завитушку, и шепотом прочла заключенное в узор название: «Последнее путешествие в Зальфирру».

Она поджала губы, борясь с детским и таким нелепым желанием спрятать куда-нибудь книгу. Как будто это могло помешать их встречам, а ей принесло бы успокоение.

Соблазн оказался настолько велик, что Мишель уже готова была ему уступить, когда за спиной раздались быстрые шаги и кто-то грубо дернул ее за руку, разворачивая лицом к себе.

– Не трогай! Ни эту книгу, ни моего жениха! Слышишь?! Оставь его в покое!

Пленница тряхнула локтем, пытаясь сбросить руку Аэлин, но кузина Донеганов, силы которой было не занимать, и не думала ослаблять хватку.

– Аэлин, прекрати. Мне больно! – Мишель с удовольствием отскочила бы от ревнивицы – настолько устрашающим в тот момент было искаженное гневом лицо. В пронзительно черных, как у какой-нибудь рабыни, глазах таилась такая злоба, словно Аэлин прямо сейчас готова была ее проклясть.

Оставшись с Мишель наедине, мисс Кунис не пыталась строить из себя подругу и не стеснялась демонстрировать истинные чувства.

– Это тебе-то больно? А каково, думаешь, мне?! – яростно прошипела девушка и сдавила руку пленнице еще сильнее, прежде чем наконец отпустила, резко оттолкнув от себя. – Я видела вас сегодня! Как ты к нему липла! Держись от моего жениха подальше, Мишель. Пока я тебя не отвадила от него магией!

– Не знаю, что ты там видела, но это Кейран меня обнимал, а не я к нему, как ты выразилась, липла. Так что все претензии к женишку. А я голодна. Поэтому отойди немедленно!

Но Аэлин, вместо того чтобы посторониться, шагнула к Беланже вплотную и с ядовитой усмешкой процедила:

– Думаешь, ты теперь здесь на особом положении? Думаешь, мистер Донеган будет закрывать глаза на то, какая ты на самом деле? Да если он узнает, что крутишься возле не того сына… Ты, Мишель, шлюха Галена! Лучше тебе это запомнить раз и навсегда!

Секунду или две на обеих давило молчание, а потом мрачную тишину разорвал звук пощечины. Аэлин вскрикнула и прижала ладонь к полыхнувшей болью щеке. В черных глазах квартеронки тоже что-то полыхало. Дикое, неистовое пламя, напомнившее Мишель, что эта девушка и правда может навести на нее темные чары. Недаром же кровь у Аэлин нечистая, и ей не понаслышке знакомы колдовские обряды.

Пленница чуть не застонала в голос. Как будто ей уже имеющихся проблем с Мари Лафо и тем безымянным бокором было мало!

Мишель даже готова была извиниться за свою несдержанность, хоть извиняться перед оскорбившей ее выскочкой полукровкой совсем не хотелось, когда в дверях показался хозяин поместья.

Сагерт Донеган окинул соперниц пристальным взглядом и сухо поинтересовался:

– Все в порядке? Аэлин?

Девушка спешно отняла от лица руку – за краской гнева, заливавшей щеки, следа от пощечины видно не было. Лучась улыбкой, обернулась к старшему Донегану и беззаботно прожурчала:

– Все хорошо, дядя. Я как раз звала Мишель ужинать. Пойдем, дорогая. Сегодня у нас жареные цыплята и к ним тушеная бамия. А на десерт ванильное бланманже и пончики бенье. Все пальчики просто оближешь!

Подхватив пленницу под руку, Аэлин потянула ее прочь из библиотеки, старательно делая вид, что она и Мишель – подруги не разлей вода.

Глава 16

«Я боюсь закрывать глаза.

Боюсь засыпать. Стоит только забыться, как оказываюсь в плену у сна. Своего извечного кошмара. Кровь шейвари на моих руках. Кровь Мару, от которой никогда не отмыться.

Ниэби. Она тоже погибла.

Они все расплатились за мою любовь к лугару. Даген не пожалел никого.

Каждую ночь я слышу их крики, как будто сама побывала на месте кровавой битвы. Хоть никакая это была не битва – безжалостная резня в ночь, когда оборотни наиболее уязвимы. Всякий раз, закрывая глаза, я вижу окровавленное тело любимого, брезгливо сброшенное Дагеном с лошади. Он оставил Мару гнить у ворот поместья. А меня смотреть. Каждое утро и каждый вечер. Во что превращается мужчина, которого полюбила.

И ребенка которого, возможно, ношу под сердцем.

Единственное, что держит меня в этом мире, – это мое дитя. Только мысли о нем помогают не сойти с ума. Я боюсь его рождения и в то же время считаю дни, когда смогу разрешиться от бремени, втайне надеясь, что случится невозможное и Даген не доживет до этого момента. Ведь если на моем малыше обнаружится метка, Донеган не пощадит младенца…

А я не смогу жить дальше.

Теперь я в полный голос могу прокричать, что мой муж – чудовище. И это будет не оскорбление, а истина, которой он так стыдится. Зверем он был и раньше, а теперь раз в месяц Даген Донеган вынужден сбрасывать маску всеми уважаемого джентльмена, достопочтенного семьянина и превращаться в животное.

В волка, хищника, убийцу, каким был всегда. Под действием чар Донеган обнажает истинное обличье, и я ликую каждое полнолуние, потому что вижу своего настоящего мужа.

Мне нравится чувствовать его бессильную ярость. Нравится осознавать, что не одна я стала жертвой проклятия.