Похищенная, или Красовица для Чудовища

Сагерт Донеган задумчиво перебирал сигары в хьюмидоре, размышляя, на которой остановить свой выбор. Вайенские — самые крепкие, его любимые, обладали ярким послевкусием: приятной горечью, надолго остававшейся на языке. Хороший бурбон или дорогой варваросский ром только усиливали наслаждение от такой сигары, раскрывая новые грани её вкуса и запаха. В кульвийских самому богатому плантатору Юга нравился пряный дым, навечно впитавшийся в тяжёлые шторы и мебель кабинета. Но вот ощущение вязкости во рту после выкуривания панателлы являлось для мистера Донегана явным недостатком, с которым он не всегда был готов мириться.

Уж точно не сегодня.

Больше всего в окружающих себя вещах и людях (последние зачастую приравнивались хозяином Блэкстоуна к первым) Сагерт Донеган ненавидел обнаруживать недостатки.

Угрюмые сыновья, расположившиеся по разным углам кабинета, как борцы на ринге перед началом поединка, сейчас представлялись мистеру Донегану рассадниками проблем и неприятностей. Гален устроился на диване у наспех зажжённого служанкой камина, Кейран — в глубоком кресле. Поближе к графину с кукурузным виски, который не переставал себе подливать, и подальше от брата, косившего на него с неприязнью.

Хозяин поместья тяжело вздохнул. Вот в ком недостатков было не сосчитать.

— Тебя выгнали из Тенненса?

— Я сам решил уехать. Оставаться там было рискованно. — Кейран и не думал оправдываться перед отцом, потому как не сомневался в правильности своего решения.

Он ненавидел учёбу и ещё больше ненавидел наутро после превращения узнавать, что в кампусе университета на одного студента стало меньше. Последний, Лайонел, растерзанный «неведомым зверем», был его другом.

Другом, которого Кейран сам себя лишил.

— Тебе оставалось меньше года. Мог бы с собой побороться! — Хозяин Блэкстоуна швырнул сигару на стол, понимая, что ни дым, ни алкоголь успокоиться ему сейчас не помогут.

— Вспомни себя в свои первые годы. Получалось бороться? — Молодой человек раздражённо опустил бокал на широкий подлокотник кресла. С силой сжал хрупкий хрусталь в руке, рискуя превратить тот в обагрённое кровью крошево.

Кейран чувствовал, как тёмные чары — ядовитое семя, прораставшее в его плоти, пускает глубоко свои корни, становясь с ним единым целым. С каждым убийством яда шейвари в Кейране Донегане становилось всё больше, а сил противостоять губительной магии, наоборот, всё меньше. Раз в месяц она превращала его в безумца. Бороться с чарами — невозможно. Только не молодому волку, для которого охота — смысл жизни, и каждый удар сердца во время преследования добычи отмеряет секунды до достижения пика ни с чем не сравнимого удовольствия. Когда под тобой бьётся в агонии, умирая, жертва.

Кейран прикрыл глаза, отдаваясь во власть воспоминаний о прошлой ночи, когда ему то же самое хотелось проделать с маленькой гостьей из Лафлёра. Хорошо, Катрина вовремя разгадала планы братьев и спрятала от них девушку. Пришлось довольствоваться служанкой. Потому что беглого раба, которого они до обидного быстро выследили и выпотрошили, на двоих оказалось мало.

— Давай ты будешь отчитывать Кейрана без меня. — Гален поднялся, намереваясь ещё больше увеличить расстояние между собой и братом, оказавшись от отцовского кабинета как можно дальше. Например, на чердаке, где его ждала пленница. — У меня дела.

— Сиди, — коротким словом-приказом вернул наследника в кресло Сагерт и в который раз пожалел, что новость о «побеге» Кейрана из Тенненса — не единственная их проблема.

Быть может, он бы даже порадовался преждевременному возвращению сына, которого не видел многие месяцы, если бы другой его отпрыск — его первенец, на которого возлагались самые отчаянные надежды, не преподнёс сюрприз в виде семнадцатилетней девицы, похищенной из Лафлёра.

В сердце всколыхнулась злость на старшего сына.

— Я объездил полсвета в поисках ответов. Валялся в ногах у шаманов, жрецов, вождей, умоляя их о помощи. Побывал у дикарей в Каррике, у брахманов Итии. Чтобы у Катрины и Аэлин было будущее. А вы, глядя на себя в зеркало, не вспоминали о том, кем стали по вине моего прадеда.

— Мы и без всяких зеркал отлично помним, кто мы. — Кейран залпом осушил бурбон, жидким янтарём растёкшийся по дну бокала. — Чудовища. Так что с нашим спасением, отец, ты припозднился.

— Я верю, что у вас ещё может быть нормальная жизнь, — хмуро парировал хозяин Блэкстоуна и, более себя не сдерживая, прогремел: — Зачем ты её притащил?! Твоей женой станет Флоранс Беланже. Не Мишель! Или я заставлю тебя самолично хоронить сестру и кузину!

— А я разве против свадьбы с этой кобылой? — пренебрежительно отозвался о невесте Гален, поморщившись от мысли о предстоящем венчании. С той Беланже, которая была ему неинтересна. А та, что занимала его мысли, похитила, отравив своим ядом, его сердце — не испытывала к нему ничего, кроме страха и ненависти. Он сам взрастил в ней эти чувства. — Флоранс считает дни до нашей женитьбы. Всё идёт по плану. И с Катриной и Аэлин тоже всё будет в порядке.

— Как и твои жалкие потуги приударить за ней, — огрызнулся наследник.