Похищенная, или Заложница игры

Мириэль ошеломленно слушала его речь. Она никогда не слышала от него ничего подобного. Никогда не видела таким — беспомощным, уязвимым. Его искренность звенела в каждом слове и отзывалась в ее душе щемящим эхом.

Он и впрямь готовился умереть ради ее свободы. Эгоистичный, себялюбивый Арелато, который никогда не жертвовал своими желаниями.

Что его изменило? Конец осады, как он и сказал? Или разлука с ней, с Мири?

Она ничего не смогла ответить на его тираду. А он не стал настаивать. Они молча покинули зал и разошлись.

Ночью Мири лежала в своей кровати — слишком просторной для маленькой спальни. И маленькой феи, которая спала одна. Она погружалась в нахлынувшие воспоминания. Собирала из лоскутов памяти цельное полотно своей личности. Кто она, где была, что знала, кем и чем дорожила.

Перебирала она и все, что было между ней и Арелато до и после потери памяти. И невольно возвращалась к последнему поцелую, с которым пробудились воспоминания.

Это было… слишком приятно. Единственный раз, когда она была готова отдаться чувствам без остатка. Не испытывать стыда или протеста, не гневаться на поведение Арелато, на принуждение. Это был единственный раз, когда он не принуждал.

Если бы она каждый раз так тянулась ему навстречу, каждый раз было бы так сладко? Без примеси горькой злости?

Конечно же в воспоминаниях была вязь — в самой жестокой и мучительной ипостаси. Чувство ледяной черноты в груди, клубка мглы, обрамленного жгучими нитями. Нити тянулись к тому, кто должен заполнить тягостную пустоту. Требовали вернуть его обратно в жизнь, быть с ним рядом.

Арелато чувствовал то же самое — Мири понимала это. И не приходил к ней насытить свою пустоту. Что его удерживало? Ведь она по-прежнему была в его власти. Ничто не мешало прийти и взять, как он делал всегда. Но он собирался отправить ее домой ценой собственной жизни, а сейчас оставлял одну, чтобы сдержать слово и не отнимать свободу.

Так прошло еще три дня. Арелато продолжал избегать Мири. Даже завтракать вместе на террасе Нильгари не звал. А ведь лето было в разгаре, прозрачно-изумрудная стена воды искрилась под ярким солнцем. Теплый ветерок ласкал кожу и гулял по мрачным коридорам замка.

Мириэль подолгу бродила по горам, ставшим безопасными. Никто ей не препятствовал. Она была вольна идти куда заблагорассудится. Хоть сейчас собраться и пойти пешком до рубежей Кордилло. А там добраться до восточного побережья Ланно-Ти, как тут называли Закатный океан.

Только Мири не могла уйти далеко. Что-то не пускало ее. Даже не вязь. Просто понимание, что кто-то не сможет без нее жить. Черта? Может быть. Или просто чувствовала себя нужной? Когда не отнимают свободу, чувство нужности вдруг дает знать о себе…

Пару раз Мириэль сталкивалась с Арелато в коридоре. Он тихо здоровался, смотрел на нее долгим взглядом. Она отвечала — так же тихо и спокойно. А потом они шли каждый своей дорогой. Он не пытался затянуть эти встречи, побыть с ней подольше. В черных глазах стояла тоска.

Ночью настало полнолуние. Мириэль не могла уснуть. Она ворочалась и ворочалась. Затем встала, вышла из спальни — после возвращения с Земли никто не запирал ее. Прошла босиком на террасу Нильгари.

Отражение круглой луны множилось и трепетало в кристально чистых струях. Легкий шелест воды доносился из-за магической завесы. Серебряный диск луны ярко сиял в черном небе среди россыпи звезд.

Мириэль задрала голову. Луна была такой огромной, что казалось, нависала прямо над феей. Она смотрела и чувствовала, как неполноценность жизни тяготеет над ней подобно этому громадному диску. Только он лучится светом, а ее жизнь подернута мглой.

С тех пор, как она оказалась в стенах Ранду, она перестала получать удовольствие от жизни. Конечно, в том виноваты Арелато и Ветария, сделавшие фею заложницей своих игр. Но что ей сейчас делать с тем, как складывается ее существование? С неразрывной связью между ней и Арелато…

Продолжать отталкивать его, корить сломанной судьбой? Но он сам раскаялся, готов отпустить ее ценой собственной жизни. Уйти, зная, что он покончит с собой, Мириэль не может. Превратить его существование в ад непрестанными проклятиями, бесконечной ненавистью? Какой в этом смысл? Ей станет легче от этого?

Или попытаться увидеть в нем мужчину, который не может без нее жить, но при том превозмогает страсть и алчность? Который научился ценить ее потребности и поступаться ради них своими? Попытаться наконец выпустить свое влечение к нему на волю? Не скрывать от себя самой дрожь от его поцелуев… его голоса. Мириэль и сейчас встрепенулась, вспомнив шепот бархатного тембра.

Интересно, он сейчас тоже не спит? Полная луна тревожит его, как встревожила Мириэль? Думает ли о ней, как она о нем, вспоминает ее голос, поцелуи, касания?

Она знала ответ. Избранный не может не думать и не тосковать о своей фее. Если в ней промелькнула искорка тоски и желания, то в нем полыхает пламя.

Мири стояла на террасе еще несколько минут. Свет луны проникал в нее, наполнял тягучим томлением. А тот, кто мог его утолить, так же близко, как эта луна.