Похищенный, или приключения Дэвида Бэлфура

Я описываю свои размышления столь подробно потому, что они, как мне кажется, могут быть полезными и послужить уроком для молодых людей. Но говорят, и в том, чтобы сажать капусту, есть своя истина, и даже в нравственности и вере находится место здравому смыслу. Близился час прихода Алана, и луна уже зашла. Если я уйду и шпионы в темноте меня не заметят (не мог же я свистнуть им, чтобы они следовали за мной!), то по ошибке они могут накинуться на Алана. А если я останусь, то хотя бы сумею его предостеречь и, быть может, этим спасу. Потворствуя своим желаниям, я рисковал жизнью других людей; навлекать на них опасность снова, и на этот раз во имя искупления, вряд ли было бы разумно. И я, привстав было, опять опустился на землю, но теперь я был настроен по-иному: я одинаково удивлялся приступу малодушия и радовался охватившему меня спокойствию.

Вскоре я услышал треск сучьев. Низко наклонившись к земле, я просвистел две-три нотки из песни Алана; он ответил таким же осторожным свистом, и немного погодя мы с Аланом натолкнулись друг на друга в темноте.

- Неужели это ты наконец, Дэви? - прошептал он.

- Я самый, - ответил я.

- Боже, как мне хотелось тебя видеть! - сказал он. - Время тянулось бесконечно. Я целые дни просиживал в стоге сена, где нельзя было разглядеть даже собственных пальцев, а потом два часа ждал тебя здесь, а ты все не шел! Ей-богу, ты не слишком торопился - ведь я отплываю завтра утром. Что я говорю, не завтра, а сегодня!

- Да, Алан, дружище, конечно, сегодня, - сказал я. - Уже первый час, и ты отплываешь сегодня. Долгий тебе путь предстоит!

- Но сначала мы всласть наговоримся, - сказал Алан.

- Конечно, - ответил я, - и у меня есть что порассказать!

И я рассказал все, что ему надлежало знать, правда, довольно сбивчиво, но в конце концов Алан понял все. Он слушал меня, почти не задавая вопросов, иногда от души смеялся, и его смех, особенно в этой темноте, где мы не видели друг друга, удивительно согревал мне сердце.

- А ты, Дэви, все-таки на редкость странный малый, - сказал он, когда я кончил, - чудак да и только, не дай бог столкнуться с такими, как ты! А насчет того, что ты рассказал, - ну, Престонгрэндж тоже виг, как и ты, и я о нем распространяться не стану, но, ей-богу, он был бы тебе лучшим другом, если б только ты мог ему доверять. Но Саймон Фрэзер и Джемс Мор одной породы со мной, и я вправе говорить о них, что думаю. Все Фрэзеры пошли от черного дьявола, это каждый знает, а от Макгрегоров меня мутит с тех пор, как я научился стоять на ногах. Помню, одному я расквасил нос, когда еще ходить как следует не умел, я его толкнул и шмякнулся ему на спину. Отец тогда очень этим гордился, упокой, господи, его душу, да и было чем. Спору нет, Робин волынщик, каких мало, - прибавил он, - но Джемс Мор пусть идет к черту в зубы!

- Нам надо подумать вот о чем, - сказал я. - Прав был Чарлз Стюарт или нет? Им нужен только я или мы оба?

- А ты как полагаешь, ты ведь теперь человек опытный? - спросил Алан.

- Не могу понять, - сказал я.

- И я тоже, - признался Алан. - Ты думаешь, эта девушка сдержала слово?

- Конечно.

- Ну, кто ее знает, - сказал Алан. - Впрочем, что теперь говорить: этот рыжий давно уже вместе с остальными.

- А много ли их, как по-твоему? - спросил я.

- Смотря какие у них намерения, - ответил Алан. - Если они ловят одного тебя, наверно, пошлют двух-трех проворных молодцов, а если они решат, что не худо прихватить и меня, тогда человек десять - двенадцать.

Я невольно прыснул со смеху.

- И думается мне, ты собственными глазами увидишь, как они побегут от меня, будь их даже вдвое больше! - воскликнул Алан.

- Увидеть не придется, - сказал я, - на этот раз я от них отделался.

- Как знать, - возразил Алан, - я ничуть не удивлюсь, если они притаились где-то в этом лесу. Видишь ли, Дэвид, дружище, это ведь горцы. А среди них, наверное, будет кое-кто из Фрэзеров и из Макгрегоров тоже; и спору нет, что и те и другие, в особенности Макгрегоры, люди умные и опытные. Кто не гнал стадо коров целых десять миль по людным дорогам низин, зная, что его вот-вот настигнет черная стража, тот еще ничего не испытал. Вот это, пожалуй, больше всего и научило меня быть прозорливым. Что и говорить, это лучше, чем война, но война тоже может многому научить, хотя вообще это пустяковое дело. Так вот, Макгрегоры - люди бывалые.

- В моем образовании тут как раз пробел, - произнес я.

- Это я вижу то и дело, - сказал Алан. - Но вот что странно в вас, людях образованных: вы невежды и сами этого не замечаете. Я, к примеру, не знаю ни погречески, ни по-древнееврейски; но ведь я, дружище мой, сознаю, что я этого не знаю, - вот в чем разница. А ты? Ты валяешься на брюхе в этом лесу и уверяешь, что отделался от всех Фрэзеров и Макгрегоров. И почему? "Потому, что я их не видел", - говоришь ты. Глупая ты голова, да ведь тем они и живут, что умеют прятаться.

- Предположим самое худшее, - сказал я, - что же нам тогда делать?