Похищенный наследник (ЛП)

Зейджак подбирает маленький кусочек плоти, который когда-то был прикреплен к моему телу. Он бросает его на труп Ивана.

— Вот так, — говорит он. — Все долги уплачены.

 

Десять лет спустя

 

2.

Несса Гриффин

Чикаго

Я еду на машине в Лейк Сити Балет по улицам, обсаженным двойными рядами кленов, их ветви такие толстые, что почти образуют арку над головой. Листья насыщенного малинового цвета падают вниз, образуя хрустящие сугробы в водосточных трубах.

Я люблю Чикаго осенью. Зима ужасна, но я не буду возражать, если смогу видеть эти яркие красные, оранжевые и желтые цвета еще несколько недель.

Я только что навестила Аиду в ее новой квартире недалеко от морского пирса. Это такое классное место — раньше это была старая церковь. Вы все еще можете увидеть оригинальные голые кирпичные стены на кухне и огромные старые деревянные балки, идущие по потолку, как китовые ребра. В ее спальне даже есть витражное окно. Когда мы сидели на ее кровати, солнечный свет проникал сквозь него, окрашивая нашу кожу в радужные оттенки.

Мы ели попкорн и клементины, смотрели шестой фильм о Гарри Поттере на ее ноутбуке. Аида любит фэнтези. Я тоже полюбила его, судя по тому, что она мне показывала. Но я до сих пор не могу поверить, что она настолько смелая, чтобы есть в постели. Мой брат очень привередлив.

— Где Кэл? — нервно спросила я.

— На работе, — ответила она.

Мой брат только что стал новым олдерменом 43-го округа. Это в дополнение к его должности отпрыска самой успешной мафиозной семьи Чикаго.

У меня всегда возникает странное чувство, когда я думаю о нас именно так — как об ирландской мафии. Я никогда не знала ничего другого. Для меня мой отец, брат, сестра и мать — это люди, которые любят меня и заботятся обо мне. Я не думаю о них как о преступниках с кровью на руках.

Я самая младшая в семье, и они стараются скрывать это от меня. Я не участвую в бизнесе, не так, как мой старший брат и сестра. Каллум — правая рука моего отца. Риона — глава нашего юридического отдела. Даже моя мама принимает активное участие в механике нашего бизнеса.

А есть еще я: ребенок. Избалованный, защищенный, оберегаемый.

Иногда мне кажется, что они хотят оставить меня такой, чтобы хотя бы одна часть семьи оставалась чистой и невинной.

Это ставит меня в странное положение.

Я не хочу делать ничего плохого — я не могу даже раздавить жука, и я не могу сказать ложь, чтобы спасти свою жизнь. Мое лицо становится красным, как свекла, я начинаю потеть, заикаться и чувствую, что меня вырвет, если я даже попытаюсь это сделать.

С другой стороны, иногда я чувствую себя одинокой. Как будто я не принадлежу к остальным. Как будто я не являюсь частью своей собственной семьи.

По крайней мере, Кэл женился на ком-то потрясающем. Мы с Аидой с самого начала нашли общий язык. Мы не похожи — она дерзкая, смешная и никогда не принимает дерьмо от кого бы то ни было. Особенно от моего брата. Сначала казалось, что они убьют друг друга. Теперь я не могу представить Кэла с кем-то другим.

Мне бы хотелось, чтобы они жили с нами подольше, но я понимаю, что им нужно собственное пространство. К несчастью для них, я намерена продолжать приходить в гости практически каждый день.

Я чувствую себя виноватой за то, что у меня нет таких же отношений с моей родной сестрой. Риона просто такая... серьёзная. Она определенно выбрала правильную профессию — споры для нее, как олимпийский вид спорта. Платить ей за это — все равно что платить утке за плавание. Я хочу, чтобы мы были близки, как другие сестры, но я всегда чувствую, что она едва терпит меня. Как будто она считает меня глупой.

Иногда я чувствую себя глупой. Но не сегодня. Сегодня я еду в балетный театр, чтобы посмотреть программы, которые они напечатали для нашего нового шоу. Оно называется «Блаженство». Я помогала ставить половину танцев, и мысль о том, что я увижу их на сцене, вызывает у меня такое волнение, что я едва могу это выдержать.

Мама отдала меня в балетный класс, когда мне было три года. Я также занималась верховой ездой, теннисом, играла на виолончели, но танцы покорили меня больше всего. Я никогда не могла устать от них. Я везде ходила на носочках, а в голове звучали мелодии «Обряда весны» и «Сюиты Пульчинеллы».

Я любила это, как дышать. И я также была хороша в этом. Очень хороша. Только проблема в том, что есть разница между тем, чтобы быть хорошим, и тем, чтобы быть великим. Многие люди хороши. И лишь немногие — великие. Тысячи часов пота и слез — это почти одно и то же. Но пропасть между талантом и гением широка, как Большой каньон. К сожалению, я оказалась не на той стороне.

Я не хотела признавать это. Я думала, что если буду больше сидеть на диетах, усерднее работать, то смогу стать прима-балериной. Но к тому времени, когда я закончила школу, я поняла, что не являюсь лучшей балериной даже в Чикаго, не говоря уже о национальном масштабе. Мне бы повезло получить место ученицы в крупной танцевальной труппе, не говоря уже о том, чтобы перейти в основной состав.