Мощный толчок – и лодка снялась с мели.
– Только что, – напомнил Александр своим спутникам, – мой двойник сказал нам, что переправил на наш остров каких-то двух белых. По описанию – это мастер Виль и его преподобие.
– А ведь верно! – согласился Альбер. – Мы были так ошеломлены твоим появлением и всем тем, что разыгралось в краале, что не обратили достаточного внимания на слова этого загадочного господина.
– Он грабитель с большой дороги, если верить тому, что о нем говорят. Потому-то люди и хотели заставить меня заплатить так дорого за одно лишь сходство с ним. Мерзавец! Он мог бы, во всяком случае, оставить на суше этих двух субъектов, которые увязались за нами. Они мне надоели.
– А мне? В конце концов, Калахари достаточно просторна. Я не вижу, почему мы должны всюду тащить за собой этого сомнительного миссионера и не менее сомнительного американца. Они пристали к нам, как репей.
– Миссионер еще куда ни шло – он, по крайней мере, преследует почтенные цели, а несомненная польза миссий в деле распространения цивилизации в Африке стоит того, чтобы и мы при случае оказали помощь и покровительство их посланнику. А этот долговязый бродяга, который ищет неизвестно чего, выводит меня из себя. С его-то крепким хребтом и парой рук – почему бы ему не пойти работать на прииске, например? А теперь нам придется терпеть его присутствие еще и на этом крохотном островке! Мы ни минуты не сможем быть одни, чтобы хоть перекинуться парой слов.
– Ну, этой беде вполне можно помочь. Вместо того чтобы грести прямо на остров, мы можем высадиться на любом из этих красивых цветничков. Посмотри, сколько их здесь.
– Идет! Нам надо поговорить наедине. Наш разговор очень важен, поэтому нам надо уединиться на какое-то время.
– Решено. Значит, до завтра будем отдыхать, а завтра переправимся на остров. Наше присутствие там станет очень скоро необходимым.
– А ты не опасаешься, что нас там настигнет погоня?
– Насколько я знаю, на берегу нет лодок. Разве только у негров. Но негры достаточно натерпелись от наших искателей алмазов. Негр не посадит к себе в лодку человека с приисков, разве только чтобы утопить его. И еще: переправляться ночью никто не решится. А если они захотят пожаловать днем, мы постараемся отбить у них охоту.
– Прекрасно! Знаешь что? Давай пристанем здесь, вытащим лодку на берег и устроимся под этим баньяном. Птиц здесь много, несколько штук ты подстрелишь, Жозеф их ощиплет, а я насажу их на вертел. Пока жаркое, в котором так спешно нуждается мой желудок, будет готовиться, мы поговорим.
– Хорошо. Ты красноречив и убедителен, как Иоанн Златоуст. Приступим же к делу.
Прошло каких-нибудь четверть часа, и три калао да еще три серых попугая лежали на земле. Потрескивал веселый огонь, а Жозеф ощипывал птиц.
– Итак, – начал Альбер, – после того, как ты пожил в рабстве…
– Дай мне собраться с мыслями. У меня было столько приключений, что, если я буду говорить всё подряд, мой рассказ будет таким же путаным и пространным, как парламентская речь. Ведь мы потеряли друг друга из виду в тот день, когда я пустился по следам раненой квагги. Я поступил безрассудно, как мальчишка, который впервые в жизни попал в зайца. С тех пор прошло самое большее месяца два.
– Вот именно. А мы остались смотреть отвратительную бойню, которую бушмены называют «хопо».
– Меня предательски схватили работорговцы-португальцы. И как раз в такую минуту, когда я был обезоружен крокодилом.
– Это мы знаем. Мы даже нашли твой карабин.
– Кстати, вот он, этот карабин, как свидетельство твоих слов.
– Не может быть!
– Посмотри на следы крокодильих зубов на прикладе.
– Но постой-ка! Мы этот карабин давно потеряли. Как он попал к тебе в руки?