Похлебкин. Избранное

Дело в том, что для театрально-концертных мероприятий в то время могли использоваться всего лишь три объекта: Большой театр, Колонный зал Дома союзов и отчасти Музыкальный театр В. И. Немировича-Данченко. Три крупных и «приличных» ресторана по соседству с этими тремя «культурными» объектами были поэтому своеобразными досуговыми отдушинами. Их кулинарная роль при этом была весьма ограниченной. Поскольку публика, посещавшая именно эти рестораны, была, в принципе, и обеспеченной, и сытой, то вечернее застолье в них ограничивалось в основном выпивкой с традиционной русской дорогой и экзотической для иностранцев закуской — икрой, севрюгой, семгой. Кулинарное действо в этих ресторанах тем самым предельно сокращалось и упрощалось, ибо их основная функция сводилась к сервировке уже готовой закусочной снеди и предоставлению возможности встреч в «роскошной обстановке». В этом заключалась одна из причин, почему эти престижные интуристовские заведения, которые находились под пристальным вниманием КГБ и, несомненно, имели возможность получать квалифицированные поварские кадры, тем не менее неуклонно снижали свое кулинарное мастерство и, главное, требовательность к нему. Это постепенно стало всеобщей тенденцией в ресторанном мире.

В 40-х годах ресторан «Гранд-Отель» славился своей кухней по всей Москве. В 1954 г. мне пришлось побывать в «Гранд-Отеле», старая кулинарная репутация которого все еще сохранялась в московском фольклоре. Но меня ждало разочарование. Средний ресторанный стандарт возобладал и здесь: неизменные консоме с пирожками, дежурная куриная лапша, борщ, зажаренная до жестяной твердости картошка и стандартные тарталетки с зеленым горошком красноречиво свидетельствовали о деградации и опошлении меню даже в таком престижном ресторане. Правда, говорили, что для тех, у кого на лацкане пиджака поблескивал депутатский значок или хотя бы орден, подавалась другая пища. Но так могут рассуждать только дилетанты, крайне далекие от понимания сути кулинарного мастерства и путающие понятие «доброкачественное блюдо» с понятием «хорошая кухня». Конечно, всегда можно положить кое-кому на тарелку лучший кусок мяса, принадлежащий к более ценной части животного или птицы, можно для некоторых клиентов более тщательно приготовить салат или гарнир без грубых кулинарных ошибок или небрежности, но все это никак не может изменить, улучшить сам характер той кухни, которая культивируется в данном заведении. Разумеется, под крышей одного ресторана могут существовать и разные кухни, но для этого должны быть два разных пищеблока и две совершенно разные поварские бригады с отличными друг от друга навыками. Хорошая кухня — это не только особый подбор меню, это иной кулинарный стиль, другой уровень мастерства. Поэтому повар, не обладающий известным мастерством, не способен при всей своей добросовестности «выскочить» вдруг за пределы привычного уровня. Ведь артистка кордебалета или хористка при всем своем желании никогда не сравняются с солисткой балета или с оперной примадонной, если не обладают определенным талантом и не будут повышать свое техническое мастерство. Точно так же и повара. Вот почему практически невозможно иметь «две кухни» в одном ресторане — хорошую для одних и посредственную для других посетителей. Индивидуальное обслуживание может, конечно, колебаться, но кухня будет оставаться одна, и скрыть это обстоятельство от профессионала или даже от лица, интуитивно разбирающегося в кулинарии, фактически невозможно.

К середине 50-х годов как раз и наметилась тенденция к снижению уровня кулинарной культуры, к ухудшению, упрощению кухонного мастерства в стране. Это было не только неприятным, но и весьма симптоматичным для всей страны явлением. Происходила смена поколений. А это всегда не только смена, но чаще всего — безвозвратная потеря традиций уходящего в небытие поколения. Именно этот факт — особенно грустный. Ведь уходят не только плохие, отрицательные, но и хорошие традиции вместе с их достойными носителями.

В это время кухня «Метрополя» практически утратила свои индивидуальные черты. В этом отеле обычно размещались и питались делегации из стран народной демократии, в отличие от ориентированного на «капиталистов» «Националя». Одну из таких делегаций — «Союза свободной немецкой молодежи» из ГДР мне пришлось сопровождать в качестве переводчика.

Возглавлял ее формально Эрих Хонеккер, в то время секретарь ЦК немецкого комсомола, а фактически ее представляла и с нею всюду разъезжала Маргот Файст — глава пионерской организации ГДР, будущая жена Хонеккера и министр образования и культуры ГДР. Все члены этой делегации были молодые ребята и девчата, активисты и функционеры молодежного движения ГДР, и, разумеется, они были не только довольны, но и искренне восхищены московскими условиями, в том числе и в смысле питания.

Действительно, судя по составу пищи, кормили их очень хорошо, особенно по сравнению с Германией, где и в 1949 г., и вплоть до 1954 г. безраздельно доминировали эрзацы.