Поход на Москву

И когда капитан подошел ко мне, я объяснил ему, что я марковец-артиллерист, и кратко рассказал всю нашу эпопею. Он засмеялся и сказал, что у него только 40 штыков и что наша полурота — это батальон, жаль нет пулеметов. Подошли к Поднедовскому. Марковец доложил, что ему приказано войти в подчинение командиру комендантской роты. Поднедовский горячо возражал, что он младше в чине и арт. офицер и что он сдает ему команду. Сам же болен и должен вернуться в Харьков к исполнению своих обязанностей.

Марковец согласился принять роту. Отпустил Поднедовского в Харьков, как и всех извозчиков. Нам же, взводным, сказал, что на рассвете мы опять займем мост и селение, будем их защищать. Трудно передать, в каком восторге мы были от смены командования. Малобоеспособный отряд сразу превратился во фронтовую часть. Подъехал Беляев и доложил капитану, что он, услышав выстрелы, прибыл к роте. Капитан приказал ему наблюдать за дорогой.

Когда небо просветлело, капитан приказал мне рассыпать мой взвод в цепь вправо и влево от дороги, а самому идти сзади, смотреть, чтобы фланги не отставали, и двигаться к мосту. Остальные шли за нами. Без выстрела мы прошли селение и вышли к берегу, заняв мост. Послали казаков на другой берег. Там на хуторе рассказывали, что с вечера подошел эскадрон красных. Узнав, что Старый Салтов и мост заняты белой пехотой, они не решились в темноте атаковать переправу, постреляв полчаса, отошли назад. Короче, на наше счастье, они испугались нас еще больше, чем мы их, и посчитали, войдя в соприкосновение с пехотой, «свою задачу разведки исполненной».

Далеко влево слышалась орудийная стрельба. Это марковцы наступали от Корочи. Веселый и бодрый капитан сказал, что мы займем вырытые на левом берегу окопы немцев. Здесь проходила граница Украины. В версте от реки окопы в рост человека на несколько рот с ходами сообщения. Наш отряд занял окопы по склону холма, откуда открывался прекрасный обстрел дороги на Волчанск, и долины по сторонам ее. Командир приказал, когда появится конница, стрелять залпом по его команде, а затем открыть частый огонь. Медленно тянулся жаркий августовский день. Вдали в мареве маячили ясные колонны конницы. Изредка бухали пушки.

Перед заходом солнца впереди поднялся столб пыли. Капитан приказал приготовиться и ждать команды. Скоро показалась спокойно идущая к нам рысью конная колонна. Подпустив шагов на 600, капитан скомандовал: «Рота, пли!» Наш залп и последовавший частый огонь заставили красных круто повернуть и отойти за холм. Видны были лошади, потерявшие всадников.

Затем появились их спешенные цепи и на флангах застучали пулеметы. Их было намного больше, чем нас, и они начали охватывать наш правый фланг. Капитан, продолжая огонь, постепенно справа уводил ходами сообщения свой отряд за холм. Наконец он подошел к моему левофланговому взводу и приказал, продолжая огонь, по одному отходить ходами сообщения за холм к мосту.

Мы с ним отошли последними, уже в сумерках. По дороге капитан похвалил наш взвод и сказал мне, что взводный унтер-офицер 2-го взвода, когда мы открыли огонь, сорвал погоны, а за ним еще два солдата. Что он его побил и разжаловал. Красные продвигались осторожно и, заняв окопы, не выдвинулись к мосту.

Из селения к нам навстречу выехал наш казак с разъездом Терского казачьего полка. Это подходили части корпуса генерала Шкуро. Наша задача была исполнена с одним раненным в руку солдатом.

Терцы остались на переправе, нашу же роту следующим утром на подводах отвезли в пройденную нами слободу и приказали производить обыски по домам, так как селение держало связь с зелеными. Поручик Беляев с казаками ушел в Харьков. С ним уехали Архипов и доктор. Я послал письмо генералу Беляеву с просьбой вызвать меня к себе. На другое утро казак привез мне приказ вернуться к месту службы.

В. Ларионов {162} На Москву {163}

После взятия Харькова 25 июня марковские батареи развернулись в «Артиллерийскую генерала Маркова бригаду» и получили новые английские пушки. Победа нам улыбалась.

Марш вперед… Труба зовет,
Марковцы лихие!
Впереди победа ждет,
Да здравствует Россия!

Первый батальон идет впереди: белые «марковские» фуражки видны далеко, черные ротные значки не колышутся. Загорелые лица офицеров и солдат дышат отвагой и мужеством. Враг не страшен.

Ты не плачь, не горюй,
Моя дорогая,
Коль убьют, так не жалей,
Знать судьба такая…