Походы и кони

Но мы не хотели оставить последнего слова за бронепоездом. Пехотинцы нам сказали, что перед их окопами есть большая яма. Ночью мы ее осмотрели и тихонько привезли в яму орудие. Запряжка ушла, а мы по очереди изнывали в яме. Даже встать во весь рост было нельзя, красные были недалеко. Наконец мы дождались. Бронепоезд спустился вниз. Наши его подпустили и пошли обкладывать гранатами. Одновременно издали стало стрелять другое орудие. Хитрость удалась. Бронепоезд спешно отступил, стреляя вдаль. На следующий день бронепоезд влепил в яму с десяток снарядов. Красные все же обнаружили наше укрытие. Но яма была пуста. Ночью мы увезли орудие.

Я не участвовал в обстреле бронепоезда, мое дежурство кончилось накануне. Но издали наблюдал, и думается, что ему порядком досталось. При мне бронепоезд больше вниз не спускался.

ТЫЛЫ

Как я уже говорил, я получил отпуск благодаря своей рыжей кобыле, которой решил завладеть Обозненко. Сперва я явился во Владиславовке к инспектору конной артиллерии, генералу с греческой фамилией, о разносе которого я уже говорил. Мне все же очень понравилось, что он, несмотря на мой малый чин, говорил со мной как с равным. Потом на станции я встретил брата и, кроме того, проходящий состав с конно-горной батареей. У них были уже орудия и лошади с седлами. Они шли на фронт на Чонгар.

Я проехал в Феодосию, повидался с теткой и направился в Керчь, где мы провели несколько счастливых недель с братом и Александровым, который оправился от тифа.

Тыл за то время, которое я провел на стрелке, очень изменился, и к лучшему. Врангель оказался прекрасным организатором. Армия быстро восстанавливалась. Уж из одного того, как быстро конно-горная получила орудия, лошадей и седла, можно было заключить, что в тылу порядок. Часто встречались взводы пехоты. Это уже не были растерянные беженцы, прибывшие из Новороссийска, а солдаты. По одному тому, как ровно они несли штыки, было видно, что это хорошая, боевая часть. И в то же время нигде не было видно марширующих полков и батарей. Все делалось скромно, чтобы усыпить бдительность красных. Что и удалось.

Говорили, что выход нашей армии из Крыма в Таврию произошел легко и был неожиданностью для красных.

Армия стала называться Русская армия. Были проведены крестьянские реформы.

БОИ У АГАЙМАНА

Я не участвовал в выходе из Крыма, потому что был в Керчи. Нас с братом послали на фронт. Мы нашли батарею в Таврии, у Агаймана. Я получил Андромаху, очень хорошую кабардинскую кобылу. У Шакалова была совершенно такая же Анафема. Они были сестрами и до того одинаковые, караковые, что мы иногда их путали. Я сейчас же стал заниматься с Андромахой и очень быстро достиг чего хотел: чтобы она от меня не бегала, а ходила за мной, как собака, чтобы стояла неподвижно, пока я сажусь, и чтобы она читала мои мысли.

Я проделал с ней следующий опыт. Когда мы шли походом в колонне, я бросал повод и стремена и старался не двигаться в седле. Но мысленно обращался к Андромахе:

— Налево. Налево. Андромаха, иди налево.

Ей не хотелось покидать других лошадей. Она поворачивала голову налево, и я читал ее мысли:

— Почему ты хочешь, чтобы я шла налево. Там же ничего нет.

Но я настаивал:

— Налево. Налево.

Тогда она решалась:

— Хорошо, чтобы тебе сделать удовольствие, пойду налево.

И сворачивала.

А я думал:

— Рысью, рысью, Андромаха, рысью.

Она переходила на рысь, несмотря на то что все другие лошади шли шагом. Я уверен, что даже ненароком не наклонялся влево и ее на рысь не подталкивал.

Многие мне не верили. А меня удивляло другое. Как это возможно, что между всадником и лошадью, на которой он постоянно ездит, не возникает мысленного контакта? И ведь это у громадного большинства.

Какая лошадь была у брата, хоть убей не помню. Неужели все тот же Рыцарь? Если бы была какая-нибудь особенная, я, конечно, бы помнил.

В батарее было уже четыре орудия, и вся батарея была верхом. Работали мы с Кубанским Волчьим полком. Они были еще пешими, и мы очень следили за своими лошадьми. Батарея вышла из Крыма через Чонгар.

“Волки” носили низкую папаху из волчьего меха, что придавало им зверский вид. Их побаивались. Но со временем мы убедились, что они стойки в бою, дисциплинированы и на них можно положиться. Никогда недоразумений с ними у нас не было. Недалеко от Агаймана был первый бой по нашем приезде в батарею. Нас атаковала конная бригада “Червонных казаков”. Шагах в трехстах перед батареей была цепь “волков”. При атаке они сбежались в малые группы, очевидно, повзводно, образовали ежа, то есть круг, ощетиненный винтовками. Так что мы могли стрелять в промежутки картечью в атакующих. Красная атака буквально разбилась о твердость и хладнокровие “волков”. Красные кавалеристы крутились вокруг ежей, а “волки” снимали их редкими выстрелами. Мы же косили их картечью. Стрельба была трудная. Надо было хорошо наводить, чтобы не попасть в своих. А это очень трудно при волнении. Красная атака отхлынула. В этом бою был смертельно ранен в живот капитан Скорняков, с которым мы проделали большое отступление.