Похоронное танго

— И эту проблему мы решим, — возразил Владимир. — Почему обязательно Константин? Ты мог Виталика Горбылкина к этому делу привлечь — потому он и сидел тряханутый, потому и запсиховал. Слишком его возня с трупом впечатлила…

— Допустим, так, — и я ещё к бутыли приложился. — Но если Горбылкина поймают, и начнет он такие показания лепить, что вся наша история рухнет? Где я тогда буду, и где будете вы?

— Не поймают его, — заверил Владимир.

И так уверенно он меня заверил, что мне нехорошо стало, я аж водкой поперхнулся, к которой в третий раз прикладывался. Понял я, на что он намекает.

— Так зачем вам обязательно я нужен? — спросил я. — Почему все от и до на Горбылкиных не списать? Я-то, в своих показаниях, все на них вешал…

— Как это? — это адвокат заинтересовался, голову ко мне повернул.

Я, значит, рассказываю, какую версию я милиции предложил. Естественно, про то, что я самих бандюг продал, рассказав, что они умышленно себе «алиби» готовили — об этом ни слова. А как я на раскрутил на Горбылкиных всю историю — это я подробно докладываю.

— А что? — говорит адвокат. — Хорошая легенда. Яков Михалыч, как я погляжу, не так прост, как кажется. Почему бы и в самом деле этими Горбылкинами пасть ментам не заткнуть?

— Нельзя, — опять подал голос Николай. — Никак нельзя. Старшего Горбылкина нам, наоборот, в свои руки надо заполучить, а если он ментам признание в убийстве выдаст, то мы его никак на поруки не выцарапаем. А ему сейчас нельзя в КПЗ сидеть, вне нашего присмотра. Еще возьмет и брякнет что-нибудь, чтобы «участь облегчить». Хорошая легенда, не спорю, но, в нашей ситуации, Яков Михалыч все равно лучшей кандидатурой получается. А что младший Горбылкин ему могилу помогал рыть, а не сын родной — это мы все факты следствию изобразим, однозначно.

— Да что за ситуация такая?.. — адвокат чуть не взвился.

— Не нужно вам её знать, Валентин Вадимыч, — одними углами губ улыбнулся Владимир.

— Да вы поймите, что, если я чего-то важного не знаю, я с вашей защитой пролететь могу! — закипятился адвокат. — Как менты мне выложат на стол что-нибудь убойное и для меня абсолютно неожиданное — так я вас спасти не смогу, будь я хоть семи пядей во лбу!.. Адвокату, как врачу или священнику, надо говорить все.

— Да ладно, Валентин Вадимыч, — небрежно отозвался Владимир. — Там ничего такого нет, просто не время ещё тебе рассказывать. Это мы с тобой потом обговорим… А сейчас у нас один вопрос: согласен Яков Михалыч на наше предложение или нет?

И смотрит на меня с такой улыбочкой, за которой без слов читается: не согласишься — увидишь, что будет, и с тобой, и с твоей семьей.

— Ой! — говорю я. — Вы меня так шандарахнули, что я сейчас ответить не берусь, переварить надо. Не на курорт предлагают все-таки, а в тюрьму. Можно подумать хоть немного? Время-то у меня есть?

— Как, Николай? — окликает Владимир. — Дадим человеку время морально подготовиться?

— А чего не дать? — отозвался Николай. — До послезавтра утром вполне терпит.

— Что ж, — Владимир опять мне в рожу хмыкнул. — До послезавтрашнего вечера отдыхай. Но мы будем все-таки считать, что ты человек хороший, и что обо всем мы с тобой договорились, поэтому послезавтра приедем не узнавать, согласен ты или нет, а в милицию тебя отвозить, с признанием. То есть, сначала к Валентин Вадимычу на инструктаж, а потом в милицию. И первые деньги привезем… Тормозни-ка здесь, — велел он шоферу, и ко мне повернулся. — Вам здесь до деревни полкилометра, а нам вас к самому дому подвозить не стоит. Нечего, чтобы соседи глазели на наши тесные отношения. Гуляйте! А бутылку можешь с собой забрать.

Выбрались мы с Константином из машины, бандюги развернулись и уехали. Константин к початой бутылке руку протянул.

— Батяня, дай глотнуть.

Я ему без слова бутылку протянул, он приложился как следует, рот тыльной стороной ладони утер.

— Не нравится мне, батя, вся эта история. Ой, как не нравится.

— А мне, думаешь, нравится? — ответил я.

— Они ж убьют тебя, батя. Ты на себя вину возьмешь, денег они отвалят, а через два-три месяца тебя в лагерях шлепнут, по бытовой разборке. Не дадут тебе из лагерей выйти, потому что ты всегда будешь опасным свидетелем оставаться. Мало ли, что ты можешь спьяну растрезвонить… И меня они убьют, когда ты сядешь, потому что я тоже для них опасный, тоже лишнее вякнуть могу.

— По-твоему, я этого не понимаю? — вопросил я. — Давай-ка, сядем вон на тот бугорок в тени, бутылку прикончим да потолкуем.

Присели мы на бугорок, чуть в стороне от дороги, ещё понемногу приложились, и я говорю:

— Я ведь на почту не за конвертами бегал.

— Это я понял, батя. А для чего?

— Братьев твоих вызвал. И ещё повезло, что я их в конторе застал, новую разнарядку получать приехали.

— По-твоему, братаны помогут? Да их зароют вместе с нами, и вся недолга!..

— Я уж не знаю, — вздохнул я. — Но подумалось мне, что всей семьей мы как-нибудь отобьемся, а если поврозь будем, то нам точно не жить. И потом…

— Да?..