Похожая на человека и удивительная

– Конечно, сейчас, когда я один ночую, он пытается пролезть ко мне. Один раз у него получилось…

– Но он ведь сидел под кроватью и только слегка дергал твое одеяло, правда? И то, когда ты засыпал. Но так и не вылез.

Женя кивнул.

– Я около кровати магический круг с числами нарисовал, он не смог вылезть.

– Вот и правильно. Люди всегда раньше так делали, когда призраков больше было.

– Значит, он все-таки призрак… – прошептал мальчик.

А я прикусила язык. Но все – уже сказала.

– Да, призрак. Но это же лучше! С ними есть много способов борьбы. И абсолютно надежных.

– Правда? – обрадовался Женя.

– Правда. Магический круг, три зажженных свечи… – Опять не то, самому сгореть и дом спалить можно. – Хотя нет-нет! На современных свечи уже не действуют. Они же радиоволнами питаются…

– Точно радиоволнами? Не кровью младенцев?

– В двадцать-то первом веке? Нет, конечно! Тем более, что ты уже и не младенец, несъедобный.

Женя с подозрением посмотрел на меня.

– Я все серьезно говорю, не переживай. Надо просто мобильный телефон на пол положить и… сориентировать его точно по сторонам света. Сможешь?

– Конечно!

– Отлично. Так что, на эфир со мной пойдешь?

– А что там надо говорить?

– Просто посмотришь, как делаются передачи. Тебе интересно?

Мальчик неуверенно кивнул.

– И, может быть, скажешь что-то, подумаем еще. Тебе не надо зайти домой?

– А у меня нет ключа.

– Как нет ключа?

Женя посмотрел на меня и отвернулся.

– То есть… ключ у дяди Коли…

– У соседа? – уточнила я.

Женя кивнул.

– Я теперь отдаю ему ключ, после того, как он потерялся и новый замок пришлось делать. Дядя Коля сначала дверь плечом открыл, а потом я квартиру сторожил, а он за новым замком бегал. А он вчера почему-то не пришел домой вечером.

– Понятно, – я осторожно, стараясь не спугнуть мальчика, погладила его по голове. – И где же ты ночевал?

Женя молчал, а я все поняла. Уютная днем и очень страшная и холодная хижинка под елкой – огромной, когда-то голубой елью, изросшейся в городе в серо-зеленого великана, однобокого и кривого. Булка с изюмом и полбутылки «Фанты», очень вкусно кстати, гораздо вкуснее, чем капустный салат, пахнущий хлоркой, и толстые черные котлеты в лагере.

Да, как быстро маленький человек приспосабливается к тем условиям, которые ему предлагают нелепые, занятые своими сиюминутными интересами суетные взрослые.

– Пойдем.

Мне вдруг остро захотелось купить Жене, как и в прошлый раз довольно прилично одетому, только сейчас в помятую и не очень чистую одежду, какую-нибудь толстовку – модную, оранжевую или фиолетовую, с веревочками, надписями, и брюки, и новые сандалии, тоже модные, на толстой подошве, смешные и страшноватые – я видела на каком-то ребенке. На них можно кататься на пятках – там встроены специальные колесики… Так, стоп.

Я ведь взяла отпуск на три дня – а в душе чуть ли не на три месяца, чтобы ехать в Калюкин, к человеку, которого я искала и нашла…

Ну, во-первых, никого я и не думала искать. Просто так вышло. Во-вторых, на эфир я точно пойду – я только что написала Лене Маркелову, и он обрадовался. А в-третьих… Я быстро набрала номер Климова. Вот сейчас скажет: «Здравствуй, любимая, единственная…» и я отведу Женю… Куда? К своей маме? А если он и от нее сбежит, когда мама заставит его мыть руки до и после еды и полоскать рот между сменой блюд, потому что после рыбы зефир во рту неприятен и даже противен – по крайней мере, всем домашним моей мамы? И что он вообще будет делать у моей мамы? Придумывать, как поостроумнее от нее сбежать? И вообще, как я ей все объясню? Резон «взяла ребенка под ёлкой в чужом дворе» моей маме точно не понравится. Тогда куда?

Климов был недоступен. Вот и хорошо. Вот и отлично. Вот и ура. А если бы сказал: «Здравствуй, любимая Лика…»? Не сказал бы – это раз. И ничего бы не изменилось – это два.

Вовсе не к Климову я ехала в это утро, выходит. А вот под эту елку. Даже если дядя Коля через полчаса придет с ключами. Почему – не знаю, но я уже не смогу спокойно ехать в Калюкин.

– А когда приедут твои родители?

Женя тревожно взглянул на меня.

– Что? Чего ты боишься? Что я отведу тебя в лагерь или в милицию? Нет. Ко мне пойдешь в гости? Я позвоню твоим родителям, если хочешь, спрошу разрешения. А у тебя есть бабушка, кстати?

Женя сначала помотал головой, а потом, под моим взглядом, медленно кивнул. Тяжелая, важная старая женщина, с большими, как будто вывернутыми наизнанку губами, всегда треснувшая посередине нижняя губа с запекшейся в трещинке кровью, с огромными глазами навыкате, без ресниц, с седыми, наползающими на глаза бровями, с пухлыми пятнистыми руками, на которых всегда много металлических колец, сильно врезающихся в плохо подвижные пальцы…

Я даже вздрогнула от этой картинки.

– Остановись, прошу тебя! – засмеялась я. – Ужас какой! Я уверена, что все не так плохо. Бабушка есть бабушка. Просто ты фантазер и художник. Ты чем любишь рисовать?

Женя пожал плечами.

– Я не люблю рисовать. А вам нравится всё про всех понимать?

– Ты меня уже что-то в этом роде спрашивал. Нравится, но не очень. Садись-ка в машину. Мы мешаем проехать.