Похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Во время этих событий объявился жандарм Павлов. Оказалось, что он угодил в ту самую камеру, где Квачи провел жуткую и неза­бываемую ночь. От цего удалось узнать кое-что новое об Одельсонах. В частности, выяснилось, что Квачи выдали вовсе не супруги, а бан­кир по фамилии Ганус, которого Квачи обогатил туркестанской кон­цессией.

— Этот старик числился немецким агентом в Петербурге,— ска­зал Павлов.— И в то же время был нашим агентом: частенько ездил в Стокгольм, передавал неприятелю ложные сведения. Одельсонов то­же выдал Ганус. А уж ваше имя из супругов вытянули мы. Но в этом нет большой вины: я сломал бы их даже будь они из железа...

В те же дни старая лиса Гинц влез в кабинет Квачи и залебезил:

— Кто старое помянет, тому глаз вон. Помиримся, князь!

— Помиримся! — с улыбкой согласился Квачи.— Садитесь, мой старый друг, и скажите, что привело вас? Ведь без повода вы бы обо мне не вспомнили.

— Конечно, конечно! Бедняга Гинц бегает только по делам. Ты сам знаешь, какой ты теперь большой человек. Очень большой!

— Да неужели?

— Как будто он не знает?! Больше, чем в прежние времена, будь оно проклято все прошлое и старое!.. Есть одно дельце. Хотя, по­годи, сперва кое-что покажу,— и он положил на стол еженедельный иллюстрированный журнал.

Во всю обложку красовался портрет Квачи с надписью: "Верный страж и защитник Революции Н. А. Квачантирадзе"! Там же на двух листах была напечатана его биография.

Квачи просмотрел очерк и усмехнулся. Во-первых, в нем не было ни слова ни о княжеском происхождении, ни о камер-юнкерстве, ни о Григории Распутине и прочих "заслугах", могущих сегодня по­вредить ему. Во-вторых, приоткрывалось "революционное прошлое" Квачи, по причине которого он вынужден был "бежать за границу". В-третьих, отмечалось, что вернувшись из-за границы Квачи немедля приступил к подпольной деятельности — основал социалистическую партию, вследствие чего был приговорен к повешенью; но "кавказ­ский лев" пробил казематы Петропавловской крепости, вырвался на свободу и в решающий час пришел на помощь Революции.

— Очерк неплох,— заметил Квачи.— Чей это журнал?

— Мой. Но отныне станет нашим. Ты дашь мне свое имя и имя своей организации, я же...

— А ты дашь мне половину дохода. Так?

— Ты меня понял. Договорились. Отныне на журнале будет на­писано: "Орган Независимой Социалистической партии и Общества защиты Революции".

Дня не проходило без того, чтобы к Квачи не являлся кто-нибудь из бывших — министры, иерархи, вельможи: они кланялись в пояс и просили помощи и покровительства.

Квачи вспомнил, как он, высунув язык, метался между ними и все двери закрывались для него: "Заняты-с", "Нету дома-с", "Нездоровы-с" Вспомнил — и "забывчивых" обложил таким налогом "в пользу революции", что одни чуть не пошли по миру, а другие были вынуждены заложить в ломбарде даже собственных жен.

Тем временем над рухнувшим зданием хлопотали маленькие че­ловечки; они без толку суетились, ходили на руках, думали ногами и, в сущности, пальцами подпирали пошатнувшийся Казбек. Но гора не желала стоять; не тянуло ее и вправо: упрямо и неудержимо она за­валивалась на левый бок. Вздорное дитя — история — словно бы не замечала ни взбаломученного людского моря, ни гор трупов, ни пото­ков крови. Слепо и глухо она шагала в непроглядную темень. В чер­ный, как смоль, мрак, и никто не понимал зловещей тайны ее пути.

Квачи чутьем угадывал, что правительство и история двигались в противоположных направлениях, что они враждовали друг с другом и что эта вражда кончится гибелью человечков. Квачи предчувство­вал неизбежный исход событий и время от времени так обращался к своим сподвижникам:

— Товарищи! Сумасшедший, хватающийся за сумасшедшего, свихнется сам. Цепляющийся за мертвечину наполовину мертв. Спа­сающий утопающего утонет. Мамзель Керенский несколько месяцев потрепыхается и повизжит, а затем сверзится в яму, уготованную ему историей. Нынешняя власть обречена. А то, что она пытается сделать, все равно, что носом продырявить кавказский хребет. Хребет она не одолеет, а нос своротит точно... Однако крах мамзели еще не так близок, чтобы сегодня переметнуться к новым. Когда приспеет, я ска­жу. Но знайте, что Россия беременна двойней. Февральский мальчон­ка родился хилым и слабеньким, не сегодня-завтра протянет ножки и его мамаша произведет на свет второго, который так ворочается в утробе, что кажется, готов выскочить недоношенным...

Случилось так, что к этому времени Квачи несколько раз обра­щался к одному из министров с требованием выделить для Общества защитников революции продовольствие и двадцать миллионов день­гами. Министр был не в настроении и сократил заявку вдвое.

Мог ли Квачи, столько сделавший для Революции, стерпеть такое унижение!

С этим совпало другое — Квачи добивался должности генерал-гу­бернатора Финляндии или Грузии; даже предложил правительству проект о предоставлении автономии окраинам России. Свой ход он растолковал так:

— Дело тактики! Этим мы ослабим Временное правительство и свергнем его, а потом...