Похождения авантюриста Квачи Квачантирадзе

Ну и времена настали! Даже мандаты потеряли силу! Ах, Хрхрянц! Ты оказался в точности, как твоя фамилия! Пройдоха! Не­бось сейчас кайфуешь, где-нибудь в Париже, на Квачины деньги... Но ведь этот дом принадлежит "Обществу друзей Красной Грузии"! Квачи чуть не забыл самый главный козырь...

Однако и этот козырь оказался бит — Квачи вместе с домочад­цами чуть не пинками выгнали на улицу, швырнув вслед узелки с барахлишком:

— Ехай в Собачий овраг!

Сражение вокруг дома закончилось. Но забота, что угнетала Квачи, была много тяжелей поражения. Если немедленно не пред­принять что-нибудь — он погибнет. Сейчас не время для обид. Надо прибегнуть к другому средству.

И он прибегнул — поник головой и залебезил:

— Ладно, товарищи, ладно... Воля ваша. Желание рабочего — для меня закон. Равно, как и диктатура пролетариата. Но что вы имеете против вот этого человека, этого несчастного трудящегося пролетария? — и он указал на Павлова: тот, зажав в руке замаслен­ную кепку, понурясь, стоял в углу.

Все взглянули на Павлова. Один спросил:

— Кто такой? Что тут делаете?

— Я? Я... Сторож Союза друзей Красной Грузии.

— Убедительно прошу вас, товарищи,— Квачи проникновенно прижал руку к сердцу.— Не отбирайте у нашего союза хотя бы вот эту комнату.

— Хе, хе... Уж больно комната хороша.

— Да, комната хорошая, тут был мой кабинет.

— Но мебель мы заберем.

— Воля ваша,— осклабился Квачи.— У меня только одна прось­ба: оставьте, пожалуйста, вот этот коврик на стене... Вместо него я куплю вам два таких же. О, не удивляйтесь! Этот ковер память о моей невесте... Кроме него, у меня ничего не осталось... Бедняжка умерла совсем юной, и как раз на этом ковре. Да, да, она умерла на ковре. Вот моя просьба к новой власти, мольба истерзанного сердца: оставьте этот ковер на стене! Если я завтра же не принесу вам та­кой же, нет — лучше, намного лучше, тогда заберите и ковер и комнату!

— Это можно! Значит, вносим ковер в список, не подлежащий конфискации. А вы, товарищ,— сказал один из рабочих Павлову, скромно теребящему кепку,— можете жить здесь. Все. Теперь за­бирайте свое шмотье и мотайте отсюдова!

И Квачи с домочадцами загнали в такую вонючую дыру, что нежная Пупи лишилась чувств, а гордая Нотио заголосила.

Сказ о верной службе Квачи и спасении от госпожи НЭП

На следующий день Квачи поднес новым квартирантам поистине замечательный ковер. А тот, что висел на стене, там и оставил.

Сказать ли Павлову, что за ковром в стену вделана железная касса, и в той кассе хранится весь его клад? Нет, Квачи не скажет. Осторожность — прежде всего. Слишком велик соблазн: вдруг он одолеет жандармского офицера. Нет, покамест не скажет ничего, только будет почаще наведываться в заветную комнату...

Бесо бегает по маклерам — пытается устроить дело с обменом. Для себя он без труда найдет жилье, но Квачи... Будь Квачи совслужащий, все далось бы ему задарма: квартира, электричество, кар­тошка... Но он — свободный коммерсант и лишен всех прав.

Не рычи и не скалься, Квачи! Ты еще в России вкусил новой жизни. Чем возмущаться, лучше привыкай к обстоятельствам; чем негодовать — приладься. Вот и вся премудрость! Ну-ка, за дело!.. На­мылься и лезь, куда надо! Покрутись, повертись! Засмейся, когда душат слезы. Всплакни, когда ликует душа. Ну, ну! Разгладь склад­ки на лбу, впрягайся в ярмо старшего помощника младшего секре­таря!

Скоро Квачи оказался перед выбором — какую должность пред­почесть.

— Знаю я этих сукиных детей: если сделают начальником — приставят шпионов. В таком окружении человеку с моей порядочно­стью и двух месяцев не продержаться. Потом чека... и каюк! Нет, братцы, я человек маленький, по мне маленькие должности лучше...

И маленький Квачико выбрал себе маленькую должность: в от­даленном районе города устроился в милицию.

Тихо служит Квачи — мягкий, вежливый комиссар. Черту своих полномочий не переступает, держится в тени. Осторожничает Ква­чи, очень осторожничает: ходит на цыпочках, говорит шепотом, ба­лансирует, как канатоходец на канате. Вместо двух глаз обзавелся двадцатью, вместо пары ушей — дюжиной. Его трезвый ум работает как часы. Лишь изредка, когда удается заманить неосторожную жертву, он мигом обдирает ее, не дав даже пискнуть. Но вокруг только мелкая сошка. Сомы редко заплывают в его сети.

"Союза друзей" больше не существует. Павлов по-прежнему сторожит клад в стене под ковром. Несколько раз Квачи вознаме­рился перенести его, но не рискнул: "Вдруг обыщут — вывернут с потрохами, знаю я их...".

Недолго он продержался в комиссарах. Наверху повели носом, сказали:

— Сократить!

"Сократили" Квачи, он устроился на другое место.

Не прошло и месяца, как:

— Сократить!

"Сократили" опять — он пошел на завод.

— Освободить!

"Освободили". Квачи вылез на складах.

— Снять!..

Раз десять снимали, а он все работает и каждый месяц запол­няет анкету размером с портянку.

"Социальное происхождение". "Из крестьян".

"Революционное прошлое".

Квачи пишет убористым почерком целую страницу.

"Где были в феврале 1917 года?" — "В центре революционных событий".