Похождения бравого солдата Швейка

     Постепенно в среде чехословацких солдат нарастает сочувствие борьбе трудящихся России. Многие из них приветствуют Октябрь, Командование легионов думает о другом: как уберечь солдат от «революционной заразы» и оказать содействие силам контрреволюции в России. Во время эвакуации Чехословацкого корпуса (она шла через Сибирь, так как Советская Россия находилась в состоянии нейтралитета, а на Западе продолжалась война) реакционное руководство легионов, подстрекаемое западными державами, поднимает мятеж против Советской власти. Продвижение легионов в Сибири приостанавливается. Вынашиваются даже планы похода на Москву. Однако солдаты чехословацких легионов в большинстве своем вскоре поняли обман и отказались воевать вместе с белогвардейцами. Бесславный мятеж был подавлен.

     В то же время многие чехи и словаки сражались в рядах Красной Армии за победу Советской власти в России и принимали участие в разгроме контрреволюционного мятежа чехословацкого корпуса. В их числе был Ярослав Гашек.

     Он прошел через все перипетии военной эпопеи. Война и его бросила вместе с чешскими полками на восточную границу Австрии против России. И он, как рядовые солдаты, ушел на фронт с мыслью при первой возможности перейти на сторону русских. И он оказался военнопленным, а потом чешским легионером. Все время он был со своим народом, среди народа.

     Когда в России революция обнажила все классовые противоречия и заставила каждого избрать свое место по одну или по другую сторону баррикад, когда эти классовые противоречия прошли и через чешские легионы, Гашек не колебался. Его место было с русским народом, среди борцов за социалистическую революцию, за социализм. Он вел борьбу против правого, буржуазного руководства.

     Здесь, в революционной России, среди рабочих и крестьян, борющихся за социализм, Гашек нашел свой путь, который он искал и которого не мог найти в Праге. Он нашел свою партию, программа которой, тактика, вся практическая деятельность отвечали на его вопросы и давали определенность его мыслям и мечтам. Колебания и шатания закончились. Гашек стал большевиком.

     Он с увлечением работал в штабе пятой армии как политический, партийный работник, редактировал фронтовые газеты, руководил пропагандистской и агитационной работой. Он прошел с армией путь от Бугульмы до Иркутска, породнился с русскими людьми, стал своим человеком для красноармейцев. Они с увлечением читали его фельетоны, всегда острые, веселые, бодрые, жизнерадостные. Он стал писать и по-русски. Он превосходно владел русским языком.

     Это были замечательные годы в его жизни. Его сатирический талант созрел, и огромный материал, накопленный во время войн, империалистической и гражданской, искал теперь литературного оформления не только в небольших рассказах, очерках и фельетонах, но и в произведении широкого масштаба, с большой центральной темой. Родился и стал быстро оформляться замысел сатирического романа с главным героем Швейком. Предполагалось провести Швейка через все этапы войны, показать его в австрийской армии, в плену, может быть, снова на родине, по возвращении из плена.

     Война закончилась. Гашек вернулся в родную Чехию, в свою любимую злату Прагу.

     Чехия формально была теперь свободной, независимой буржуазной республикой. Следы австрийско-немецкого господства исчезали так же, как исчезал со стен портрет Франца-Иосифа. Все теперь было чешское - вывески на магазинах, газеты, школы, кофейни. Прага была обаятельна, оживленна... Но, оказавшись снова «у себя дома», Гашек почувствовал, что он не у себя и не дома. Господствовала над всем чешская буржуазия, та самая, которая еще столь недавно унижалась, изгибалась перед австро-немецкими властями. Она теперь унижалась перед англо-французскими и американскими господами, покровителями и кредиторами. В правлениях концернов и банков сидели те же надменные господа. В буржуазной печати шла антисоветская пропаганда, посылались проклятия всему русскому, что так близко и дорого стало Гашеку. Нет, он поистине «дома» был там, в России, в суровой обстановке большевистской военной газеты. А в Праге его, как чужого, приняли буржуазные литераторы, критики, журналисты. Он, коммунист, был на положении зачумленного.

     Буржуазные критики пренебрежительно относились к его творчеству, отказывали ему в праве на место в большой художественной литературе, записывали по ведомству публицистики, газетного юмора.

     В буржуазной послевоенной прессе шло общее равнение на капиталистический Запад, на Америку. Советская Россия третировалась как отсталая страна, затеявшая «эксперимент», который иначе как катастрофой не может окончиться. Чешская буржуазия охотно шла на поводу у западноевропейских империалистов и претендовала на видное место в общем новом крестовом походе против коммунизма.