Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт)

Разъяренная толпа, крича, вопя и беснуясь, словно скопище краснокожих индейцев, устремилась вдоль по улице к дому Шерборна. Всем приходилось уступать ей дорогу, опасаясь быть сбитыми с ног и за топтанными в грязь; испуганные дети бежали впереди, пронзительно крича и пытаясь свернуть куда-нибудь в сторону; во всех окнах, выходивших на улицу, высовывались женские головы, на каждом дереве сидело по несколько негритят; из-за каждого забора выглядывали подростки обоего пола, которые с приближением толпы разбегались; многие женщины и девушки, перепуганные чуть не до смерти, неистово кричали и рыдали, очевидно, в истерическом припадке.

Толпа окружила садик перед домом Шерборна столь тесным кольцом, что негде было упасть яблоку, и подняла такой галдеж, среди которого ничего нельзя было разобрать и расслышать. Огороженный садик был шириной всего лишь в три сажени, а потому через минутку или две в толпе начали раздаваться сквозь общий гул голоса: «Ломай забор!! Разноси его!!» Мигом все принялись за дело: доски были не медленно сорваны и брошены наземь, а в следующее мгновение толпа могучей волной хлынула в садик.

Одновременно с этим Шерборн вышел на маленький балкончик, устроенный над дверьми его дома. Полковник держал в руке двуствольное ружье и стоял совершенно спокойно и молча, но на его лице выражалась грозная непоколебимая энергия. Немедленно же все стихло, и толпа начала постепенно подаваться назад.

Шерборн не говорил ни слова, а только стоял, поглядывая сверху вниз на толпу. От водворившейся тишины и молчания становилось жутко. Взор его мед ленно переходил с одного лица на другое вдоль первых рядов толпы, ворвавшейся в его садик. Встречаясь с этим взором, некоторые пытались было глядеть полковнику прямо в глаза, но это оказывалось им не под силу: они начинали мигать и принимали сконфуженный вид. Помолчав с минуту, Шерборн рассмеялся; смех этот не вызывал, однако, у слушателей веселого настроения, а возбуждал такое чувство, как если бы приходилось есть хлеб, смешанный с крупным песком. Затем полковник медленно проговорил презрительным тоном:

— И как это могла прийти вам в голову мысль рас правиться с кем-нибудь судом Линча! Ведь это просто смешно! И с чего вы взяли, что у вас хватит смелости расправиться с мужчиной! Положим, у вас достанет ду ху обмазать дегтем и осыпать перьями какую-нибудь несчастную, отверженную женщину, заброшенную сюда без друзей и покровителей! Разве можно было заключить из этого, что вы осмелитесь поднять руку также и на мужчину? Нет! Настоящий мужчина может чувствовать себя безопасным в руках десяти тысяч подобных вам молодцов, по крайней мере, днем и когда у вас нет удобного случая напасть на него сзади.

Разве я вас не знаю! Я вижу вас насквозь! Я родился и вырос на юге, а потом жил в северных штатах, так что имел случай досконально познакомиться с заурядным средним моим соотечественником: он и на севере, и на юге просто-напросто трус! На севере он позволяет каждому попирать его ногами, а по возвращении домой молится о ниспослании ему достаточного смирения, чтобы выносить все это без ропотно. На юге бывали случаи, что один мужчина останавливал среди белого дня дилижанс со множеством пассажиров и беспрепятственно грабил их всех. Газеты прожужжали вам уши толками про ваше мужество, так что вы и в самом деле считаете себя Бог весть какими храбрецами. Между тем вы нисколько не лучше и не хуже всех остальных. Отчего ваши присяжные не приговаривают убийц к повешению? Очевидно, из опасения, чтобы друзья убийцы не пристрелили их самих в ночное время сзади.

Опасения эти весьма основательны, а потому ваши присяжные всегда выносят оправдательный приговор. Тогда какой-нибудь настоящий мужчина идет ночью в сопровождении сотни замаскированных трусов и расправляется с негодяем судом Линча. Вы сделали теперь два промаха: во-первых, вы не прихватили с собой на стоящего мужчину, а во-вторых, вам следовало до ждаться темноты и прийти в масках. Теперь вы явились сюда всего лишь с половиной настоящего человека, именно с Бэком Гаркнесом, но если бы он не увлек вас за собою, вы не посмели бы и шелохнуться.