Похождения Гекльберри Финна (пер.Ранцов)

Молиться за меня! Если б она знала, то выбрала бы себе какую-нибудь более легкую работу. Впрочем, я готов поклясться, она все равно не отказалась бы — такой уж у нее кроткий нрав. У нее хватило бы духу молиться за самого Иуду-Предателя — чудесная девушка! Умная, а уж что касается красоты и доброты — она всех за пояс заткнет. Я уже больше не видал ее с той минуты, как она вышла из этой комнаты; нет, я никогда не видал ее с тех пор, но я думал о ней и миллион раз вспоминал про ее обещание молиться за меня.

Должно быть, Мэри Джен прошла черным ходом, потому что никто не видел, как она вышла из дому. Встретившись с Сюзанной и с Заячьей Губой, я спросил:

— Как фамилия тех ваших знакомых, что живут по ту сторону реки и куда вы часто ездите в гости?

— Там их много, — отвечали они, — но чаще всего мы ездим к Прокторам.

— Вот именно, как раз эта самая фамилия, — а я и позабыл ее. Мисс Мэри Джен велела мне передать вам, что она уехала туда второпях, — кто-то у них заболел…

— Кто же именно?

— Право, не знаю, по крайней мере, забыл; но, кажется, это…

— Господи, уж не Ханна ли?

— К сожалению, я должен сказать, что это именно Ханна.

— Да ведь она была совсем здорова на прошлой неделе! Что же, опасно она больна?

— Очень опасно! Всю ночь над ней провозились; не надеются, что она протянет дольше суток.

— Скажите, пожалуйста, какое горе!.. Да что с ней приключилось?

Сразу я не мог придумать ничего мало-мальски вероятного и брякнул:

— Свинка!

— Как! Только свинка? Да разве кто умирает от свинки?

— Вы бы не то заговорили, если б знали… Эта свинка совсем особенная, нового сорта… как сказала мисс Мэри Джен.

— Как же это нового сорта?

— Потому что к ней примешано многое другое.

— Что же такое?

— А вот что: корь, коклюш, рожа, чахотка, желтая лихорадка, воспаление мозга и еще не знаю что…

— Боже мой! И все это они называют свинкой?

— Мисс Мэри Джен так сказала…

— Хорошо, но почему, скажите на милость, это называют свинкой?

— Потому что это и есть свинка — с нее вся болезнь начинается.

— Но ведь тут смысла нет! Человек может ушибить себе палец, потом принять яду, упасть в колодец, сломать себе шею, пустить себе пулю в лоб, и если кто спросит — отчего он умер, какой-нибудь простофиля ответит: «Он ушиб себе палец». Разве тут есть какой-нибудь смысл? Нет. Ну и в твоей истории нет смысла. И это заразно?

— Разумеется! Какая вы смешная! И раз эта хворь пристанет, уж не скоро от нее отделаетесь.

— Но это ужасно! — молвила Заячья Губа с сокрушением. — Пойду сейчас же к дяде Гарвею и…

— О да, — прервал я, — Надо непременно сказать. Я бы, разумеется, сказал, и не теряя времени.

— Почему же?

— Сообразите сами и поймете. Ведь ваши дядюшки должны спешить как можно скорее в Англию. Неужто же вы думаете, что они будут настолько подлы, чтобы уехать, а вас пустить одних совершить такое далекое путешествие? Вы знаете, что они будут ждать вас. Отлично. Ваш дядя Гарвей — духовное лицо, не так ли? Прекрасно; разве духовное лицо захочет надуть пароходного шкипера и заставить его принять мисс Мэри Джен на пароход? Вы сами знаете, что нет. Что же он сделает тогда? Конечно, скажет: «Очень жалко, но надо оставить мои церковные дела на произвол судьбы, потому что моя племянница подвергалась опасности схватить свинку с такими ужасными осложнениями, так что мой прямой долг — остаться покуда здесь и выждать положенный срок — три месяца, в течение которых обнаружится, заразилась она или нет». Но все равно, если вы находите, что лучше пойти сказать дяде Гарвею…

— Пустяки! Какая радость сидеть здесь, когда так весело в Англии. Не говори глупостей!

— Все-таки, может быть, вам лучше сказать кому-нибудь из соседей…

— Послушай, мальчик, ты глуп как пробка… Неужели ты не можешь сообразить, что те сейчас же пойдут и разболтают! Одно средство — никому не говорить об этом ни слова.

— Может быть, вы и правы. Делайте как хотите!

— Во всяком случае, мне кажется, надо предупредить дядю Гарвея о том, что она уехала на время, чтобы он не беспокоился.

— Да, мисс Мэри Джен так и приказала: «Скажи, говорит, чтобы сестрицы передали мой сердечный привет и поцелуй дяде Гарвею и дяде Вильяму и сообщили, что я уехала за реку навестить мистера… мистера…», как, бишь, фамилия тех богатых знакомых, которых еще так любил ваш дядюшка Питер?..

— Вероятно, ты говоришь об Эпторпах, не правда ли?

— Ну да, конечно, они. Черт побери эти проклятые фамилии — вечно перезабудешь… Ну, вот она и велела сказать, будто поехала просить этих Эпторпов, чтобы они непременно пришли на аукцион и купили этот дом, по желанию дяди Питера. Затем, если она почувствует себя не слишком утомленной, то вернется домой вечером, а не то переночует там. Не говорите ни слова о Прокторах, а только упомяните Эпторпов, — это будет сущая правда, потому что она в самом деле хочет переговорить с ними о покупке дома — она сама мне сказала.

Девочки побежали к дядюшкам передавать им приветы, поцелуи и поручения сестры.