Похождения поручика Ржевского

В дополнение к рассказам Макс стал показывать девушкам новые подвижные игры: броски мяча в кольцо (для чего сделал квадратный щит и железное кольцо к нему с сеткой, прикрепив это сооружение к стене одного из пустующих залов дворца), игру в волан через сетку, а потом и теннис (пришлось опять все делать самому, в том числе и волосяной мячик в войлочной обертке) — все в том же зале. Девушки живо втянулись в эти игры, причем естественным образом разделились на «баскетболисток» (так он их упорно называл), «бадмингтонисток» и «теннисисток». Поскольку фрейлин во дворце было несколько десятков (у каждой цесаревны были свои фрейлины), то на каждый вид игр 5–7 желающих всегда набиралось. А еще он углядел на Неве, рядом с Летним садом, занятия плаваньем под руководством некоего Паули и привел уже во всем ему послушных девушек туда. Разделся Макс до плавок (сказав непререкаемым тоном «Так надо!») и показал класс — как девушкам, так и самозванному мастеру Паули. То есть плавал кролем, брассом, баттерфляем, на боку, на спине и под водой, а, кроме того, прыгал в воду ласточкой и даже с простенькими кувырками вперед или назад. После чего стал уговаривать девушек учиться плавать. Вызвались по-первости лишь три отважные дивы: та самая Мария Трубецкая, еще Анна Бенкендорф и принцесса Мэри! Естественно, им надо было сначала пошить плавательные костюмы (с непременным закрытием ног!), а Макс подстраховался и сшил им парусиновые пояса на талию, которые надувал собственными легкими. И начались визги, вопли, смех и различные подергиванья. Пояса вдруг эффективно помогли, и названные девы стали отважно пересекать водную гладь в контуре 5х10 м, ограниченном веревками!

Время от времени Макс снимал с них пояса (по очереди), и они резво бросались ему на шею, забыв про освоенные навыки. Тогда он стал плавать рядом (на спине), поддерживая их ладонью под живот. И вдруг дерзкая Трубецкая передвинула эту ладонь себе на грудь! И тут же приглушенно, но горячо заговорила:

— Мне так удобнее! Силы сразу откуда-то появились!

Она и правда поплыла значительно увереннее, и Макс сдался: оставил ладонь на небольшой, но весьма трепетной груди прелестницы. Тем же вечером Трубецкая ему отдалась, заманив запиской в небольшую комнатку вроде кладовки.

— Мне этого захотелось сразу, как только я увидела Вас в этих «плавках»! — шептала она, тесно подавая и подавая ему навстречу свое сокровище. — Боже! Как это, оказывается, сладостно, как страстно! Вы мой бог, мой ангел! А-а-а!

Дома Городецкий стал рыться в своей голове, пытаясь вспомнить, что он знает о дворцовых интригах и скандалах тех лет и, правда, вспомнил: именно Мария Трубецкая, фрейлина императрицы, стала первой любовницей цесаревича Александра Николаевича, будущего царя-освободителя! Ему сейчас 18 лет, а ей 17, и она только что отдала Городецкому свою девственность. Так может, и не случится этой постыдной для нее связи, а еще и параллельной с ближайшим другом царского сына, Александром Барятинским? Или бес в нее уже вселился, и судьба написана в горних высях?

— Максим Федорович! — раздался голос Миловановой. — Вы что же, ужинать не будете?

Макс хотел отказаться и вдруг ощутил зверский аппетит: еще бы — с полудня не употребил ни крошки, а энергии на реке и потом с фрейлиной до черта потратил!

— Обязательно буду, Екатерина Васильевна. В царском дворце пропустить обед очень легко.

Уплетая за обе щеки лангет с жареной картошкой и соусом «оливье», он вдруг разговорился и признался в своем грехопадении.

— Не переживайте, Максим, — погладила его по плечу бывалая вдова. — Молодые девушки такие фантазерки. Сегодня она решает, что вот он ее суженый, а завтра видит перед собой другого (того же цесаревича) и падает на его руки без чувств. А тот и рад, что ему без всяких уговоров попала в руки безотказная фрейлина. Дворец он такой: полон приключений, тайн и скандалов…

А перед уходом Макса на свою половину спросила:

— Вы сможете сегодня уснуть самостоятельно? Полагаю, что нет, мысли не дадут…

— С вами в объятьях было бы, конечно, предпочтительнее…

— Вот и хорошо. Мне сегодня тоже как-то не по себе, захотелось аморе…

Наутро Городецкий вдруг решил, что во дворец сегодня не пойдет: он в конце концов там не на службе, а просто помогает из добрых побуждений. А посему он потянулся к давно отставленному сочинению про удалого гусара прекрасного, героического времени и начал новую главу.

Глава сорок седьмая Путь к Варшаве