Похождения поручика Ржевского

И это обновление началось мгновенно: главнокомандующим был назначен Витгенштейн, а его штаб наводнили новые лица, в том числе генерал-майор Дибич (силезец на русской службе) в должности квартирмейстера. Именно он разработал хитроумный план флангового нападения на французскую армию на марше, для чего в Лейпциге была оставлена дивизия прусского генерала Клейста (6 тыс. штыков), а 73 тыс. чел. при 400 орудиях переправлены ночью через речку Эльстер у местечка Пегау и направлены к городку Лютцен, в которой находился на данный момент штаб Наполеона. Нападение планировалось на 6 часов утра, но, как часто уже случалось, произошел ряд досадных ошибок, и Блюхер, шедший в центре союзной армии, смог начать атаку только к полудню. Впрочем, это оказалось на руку союзникам: утром дивизия Лористона подошла с другого направления к окраине Лейпцига и ввязалась в громкую перестрелку с Клейстом. Наполеон, услыщав ее, послал на подмогу корпус Макдональда, а через некоторое время выступил сам со своей гвардией. Подступы к Лютцену остался прикрывать корпус Нея (35 тыс. необстрелянных новобранцев), на который и напали вдвое большие силы. Однако новобранцы не сплоховали, сражались очень упорно и отступали грамотно, сдав все же 3 деревни за 3 часа. Но тут в Лютцен вернулся Наполеон с гвардией, пошел назад Макдональд и ускорился корпус Мармона, шедший от Эрфурта к Лютцену. За несколько часов силы французов на поле сражения увеличились втрое, и Витгенштейн запаниковал: 70 тыс. против 110 тысяч, караул! Александру тоже стало нехорошо (как при Аустерлице), и он согласился на отход армии к Дрездену. К чести русских войск, уход с поля сражения был совершен без паники, грамотно. Потери по разным оценкам оказались близкими: то ли по 10 тысяч, то ли по 20. Больше всего легло пруссаков и французских новобранцев. Отряд Милорадовича (12 тыс. чел, в основном кавалерия и, само собой, О…ские гусары) весь этот день просидел в местечке Цейсе, в 15 км южнее Пегау, так как по замыслу Дибича был призван перехватить разбитых французов на тракте, громить, пленять и гнать. На самом же деле ему пришлось срочно догонять армию и образовать ее арьегард — на который стали налетать авангардные кавалеристы Наполеона: то гусары, то шеволежеры, то драгуны, то конноегеря. В этих стычках как нельзя лучше проявили себя «гусарские конноегеря» Ржевского, девизом которых было: противника уполовинивать, своих не терять. По итогам этих арьегардных боев император произвел Милорадовича в графы Российской империи. Ржевскому генерал торжественно обещал Георгия 4 степени.

Оказавшись в Дрездене, Дмитрий очень хотел повидать Коломбину (с которой провел незабвенно счастливую декаду), но вспомнил, как они разыгрывали с ней комедию похищения и не стал рисковать репутацией прекрасной и несчастной женщины — любовницы короля. Однако когда гусарская колонна проезжала по восстановленному мосту короля Августа Сильного, от его перил к стремени коня Ржевского бросилась женщина, укутанная в черное покрывало.

— Митья! — воскликнула она и Ржевский узнал свою возлюбленную.

Тотчас он подхватил ее к себе в седло и стал целовать милое лицо, враз залившееся слезами. Два часа дал Новосельцев ротмистру на амуры с его балериной (от гусаров занятие своей милой Дмитрий не скрывал) и эти часы влюбленные провели в отеле. Король, оказывается, еще не приехал, но к прибытию Наполеона обещал вернуться и вновь стать его союзником.

— Брось ты его, душа моя, — возмутился Митя в перерыве между очередными любовными приступами.

— У него находится мой 3-хгодовалый сын, — призналась прима. — Мне жаль его терять. И тебя тоже очень жаль. Пообещай, что когда наступит мир, ты будешь приезжать ежегодно в Саксонию на месяц и проводить его со мной — в провинции, конечно.

— У гусар на войне очень высокая смертность, — сказал Ржевский.

— Но ты имеешь лишь незначительные шрамы, — возразила наблюдательная дама.

— Значит, мне оторвет ядром голову, — невесело хохотнул амант. — Но когда мы будем возвращаться из Парижа победителями, я к тебе непременно зайду.

— Я всегда буду тебя ждать, — горячо заверила «Коломбина». — И еще: мое имя Амалия фон Визен цу Платтен, Род наш древний, но совершенно обедневший.