Похождения поручика Ржевского

В середине сентября в Саксонии установилась хорошая солнечная погода – в противовес дождливым дням августа и начала сентября. Всякая тварь божия устремилась погреться на солнце, в том числе и человеки. Тем более, что военные столкновения практически прекратились: союзники ждали подхода армии Беннигсена из Польши (63 тыс. чел), а Наполеон дал отдых своим измученным войскам. Ржевский нашел после обеда уютное местечко под крепостной стеной Бауцена (с южной стороны), на склоне к реке Шпрее, заросшим травой и кустарниками, и там прилег. Солнышко пригревало ласково, и Дмитрий даже уснул. Впрочем, некая часть его сознания за время войны привыкла быть на страже и чутко сортировала внешние звуки, деля их на опасные или пустопорожние.

Вдруг Ржевского будто кто толкнул: он враз приподнял от голову от ментика, положенного на траву, и стал прислушиваться к возне в кустах, происходящей где-то ниже по склону. Спустя пять секунд он стал быстро и ловко обувать сапоги, продолжая слушать подозрительные звуки. Вот помимо возни явно послышался женский вскрик (тотчас приглушенный) и гусар вскочил на ноги, привычно пристегивая саблю и накидывая через плечо ментик. После чего твердым и быстрым шагом направился в сторону предполагаемого безобразия. Через минуту он был уже в эпицентре событий, которые, действительно, были попыткой изнасилования горожанки двумя казаками.

– Отставить! – резко скомандовал ротмистр, и чубатые бородачи отпрянули от наполовину растелешенной молодой женщины. – Кто такие? Какого полка?

Казаки моментом переглянулись, тоже враз вскочили на ноги, выхватили из ножен сабли и, не говоря худого слова, одновременно напали на гусара слева и справа. Дмитрий резко отпрыгнул назад, обнажая саблю, перебросил ее в левую руку и отразил опасный удар левого соперника. А в правого разрядил свой пистолет, выхваченный из поясной кобуры, спрятанной под ментиком. Стрелял он, впрочем, целенаправленно, в бедро – только чтобы вывести правого казака из боя. После чего выронил пистолет и провел стремительную атаку против левого соперника, приведшую к закрутке сабли ворога и удару тыльной частью правой ладони ему в переносицу. Глаза у казака закатились, и он упал на колени, а затем плюхнулся в реку. Там, впрочем, пришел в себя и резво поскакал вниз по течению, стараясь уйти от опознания и возмездия.

Оставшийся казак смотрел на Ржевского зверем и глухо стонал, зажимая рану ладонью, из-под которой толчками пробивалась кровь. В правой руке его по-прежнему была сабля.

– Саблю отбрось, – сказал Дмитрий спокойным голосом. – Я наложу тебе на ногу жгут и сделаю перевязку. Или кость сломана?

– Вроде нет, – пробурчал казак, бросил саблю на траву и лег на землю. Ржевский нарезал лент из казацких штанов, скрутил жгут и перетянул ногу как положено. Однако для перевязки раны чистой ткани не оказалось. Только сейчас Дмитрий посмотрел в сторону потерпевшей, которая пыталась восстановить свою одежду – но она была так разорвана, что ей можно было только кое-как укрыться.

– Уважаемая фрау, – сказал он по-немецки. – Проявите милосердие, оторвите подол своего платья и дайте мне для перевязки раненого.

– Он чуть не убил вас, а вы с ним еще возитесь? – негодующе воскликнула горожанка.

– Что делать, – со вздохом произнес ротмистр. – Офицеры ответственны за поступки своих подчиненных.

– Он казак, а вы гусар! Он не может быть у вас в подчинении!

– С одной стороны – да, но с другой он еще дитя природы, а мы с вами люди цивилизованные. И потому как бы ответственны за людей недостаточно развитых.

– Значит, после того как они бы меня изнасиловали, мне следовало их пожалеть и пожурить? – гневно спросила женщина.

"А молодка-то очень мила, – вдруг осознал заядлый ловелас. – Это знакомство желательно продолжить!". Вслух же сказал:

– Нет, нет, что вы! Мы их, конечно, накажем: и этого, и того. Но этого сначала надо перевязать – иначе он истечет кровью. Вы ведь примерная христианка?

– Я лютеранка, а это натуральный варвар!

– И все же я прошу вас пожертвовать мне ваш подол.

– Нате, рвите, – раздраженно воскликнула немка. – Это платье все равно безнадежно испорчено!

Перевязав угрюмо молчащего казака, Ржевский сказал ему вполголоса:

– Мы сейчас уйдем, ковыляй отсюда и ты. Я никому жаловаться не буду. Но ваше нападение на меня запомню и, если вы снова мне попадетесь на дороге, уже не пощажу.

Казак ничего ему не ответил, только зыркнул глазами, а ротмистр обратился к горожанке по-немецки, намеренно искажая слова:

– Мадам, позвольте я "вы провожайт" во избежание "новый дорога неприятности".

– Как смешно вы говорите, – засмеялась молодка. – Но проводить разрешаю: новые неприятности мне не нужны.

– Боюсь только, что ваш муж "быть очень недовольство", – продолжил Ржевский.

– Моего мужа убили год назад в России ваши солдаты, – резковато сказала дама. – Поэтому я вынуждена ходить по делам везде сама и вот нарвалась в переулке на ваших же казаков!