Похождения своевольного персонажа. Роман-фантасмагория

Дети, хотя и были потрясены рассказом, но тень недоверия все же осталась, и они обратились к гуглу. Николай Евграфович, не будучи силен в зоологии, с тревогой ждал, что ответит всемирная паутина. К счастью оказалось, что кабаны действительно осенью не брезгуют грибами, и две сыроежки из корзины Николая Евграфовича заняли почетное место наверху всех собранных грибов.

Он вздохнул: что-то его семейство загостилось, пора бы уже и вернуться. Но поток грустных мыслей был перекрыт в источнике: раздался телефонный звонок. Николай Евграфович поспешно схватил мобильник в надежде, что звонит жена или кто-то из детей, но — увы — в ухо загудел отнюдь не бархатный баритон Алексей Константиновича.

— Знаю, что ты очень занят: сессия скоро, да и, наверное, очередное лоскутное великолепие творишь, но удели и мне минут десять своего наидрагоценнейшего времени.

После этого церемонного вступления он перешел к делу.

— Собираюсь проводить эфир. Даже серию задумал. О периодически вспыхивающем интересе к античности. Вот сделал подборку иллюстраций. Может взглянешь? Будет ли интересно, так сказать, широкой аудитории?

Николай Евграфович понимал опасения приятеля, которого современный образовательный уровень время от времени ввергал в один из семи смертных грехов — уныние.

— Уверен, что все будет хорошо, и твой эфир получит миллион лайков, — бодро заявил Николай Евграфович. — Конечно присылай. Посмотрю с удовольствием.

Подборку Алексей Константинович составил со вкусом, знанием дела и, так сказать, целевой аудитории. Если бы много лет назад Николаю Евграфовичу встретился бы такой преподаватель, он бы, наверное, тоже погузился в изучение истории. Сейчас же он сидел перед компьютером и рассматривал фотографии старинных гравюр и картин и современных городских пейзажей, стараясь их видеть глазами среднестатистического, т. е. не очень радивого, студента. Он благодушно и в меру заинтересованно, щелкал «мышью», пока не добрался до картин Робера[18]. Эти золотисто-охристые пейзажи можно было рассматривать бесконечно, Их удивительный мир, где люди живут обычной жизнью среди величественных таинственных руин, завораживал. Они немудряще обживали гигантские развалины: городили неуклюжие загоны для скотины у подножья огромных античных статуй, обустроили портомойню в полуразрушенных термах, сушили бельишко, незатейливо натянув веревки среди руин грандиозных построек. В этих картинах было нечто загадочное: люди копошились у подножий клоссальных коллонад и акведуков, но как бы не замечали их и жили своей простецкой жизнью. Однако они не вызывали ассоциации с суетящимися муравьями, их жизнь, их заботы были такими же значительными, как и деяния древних, запечатленных в циклопических каменных творениях.

Чем больше Николай Евграфович вглядывался в это удивительное соединение двух миров, тем больше он понимал, сколько загадок в жизни каждого человека. Когда он досмотрел подборку до конца, он знал, что уже сделал первые шаги по лесной дороге своего романа.

Инга потянула на себя огромную бронзовую ручку. Резная дубовая дверь нехотя поддалась и открала путь в мир, наполненный ослепительным солнцем и круговертью красок. Инга оставила позади прохладные гулкие залы Национального музея и вышла на площадь. Внизу на монументальных ступенях по-свойски расположились продавщицы цветов, окружив себя банками и ведерками с задористо-оранжевыми, бордовыми, нежно-розовыми хризантемами и астрами. Вокруг конного монумента, как водится, слонялись туристы, щелкая телефонными камерами и тут же отправляя снимки во всемирную паутину — тик ток и бог знает еще куда. Дальше площадь покрывали столики под разноцветными зонтами. Люди наслаждались ускользающим осенним теплом и бездельем. Кто-то задумчиво сидел над чашечкой кофе, кто-то уплетал горячую пиццу, а кто-то внимательно изучал меню и обсуждал выбор с официантом. Над площадью витал дух расслабленности и беззаботности.

Инга выбрала место под зонтиком и заказала кофе и заманчивый яблочный тортик с шариком мороженого. Она только вознамерилась насладиться принесенным десертом, когда услышала рядом:

— Деточка, не будете возражать, если я присяду за ваш столик? Это единственное свободное место в тени. К сожалению, уже не могу позволить себе долго сидеть на солнце, даже и нежарком.

— Да, да, конечно, присаживайтесь, — машинально ответила Инга, не забыв улыбнуться.

На стул опустилась дама в мантилье, подбитой мехом, и эффектной шляпе с высокой тульей и пером густо-лилового цвета. Этот аксессуар притягивал взгляд и пробуждал любопытство и неясную тревогу. Из закоулков памяти он вызывал давно забытые образы. Непредсказуемые, волшебные.

Дама показалась Инге знакомой. Но где она могла ее видеть?

Неспешно размешав сахар и аккуратно без стука положив ложечку на блюдце, дама отпила кофе.

— Как поживает ваш котик? Как вы его назвали?

Вопросы быль столь неожиданными, что Инга растерялась. Откуда она знает про Энлиля?

— Спасибо. Все неплохо. Его зовут Энлиль.