Похождения своевольного персонажа. Роман-фантасмагория

— Привет! Все нормально. Я привык, что на меня так иногда смотрят. Сам виноват, забываюсь, когда работаю.

Инга быстро нашлась, как исправить их неловкость. Она протянула парню пакет с кунжутными печенюжками:

— Угощайся!

По-английски говорили обе, и через минуту все втроем болтали, похрустывая печеньем. Парня звали Йело. Реальное это его имя или ник, неважно. Он был американец и путешествовал по Европе — в основном автостопом, — ночевал в хостелах или у случайных знакомых, за что предлагал выполнить какую-нибудь домашнюю работу: сложить дрова, собрать черешню или яблоки, в зависимости от сезона.

Катерина тут же сообщила, что они прилетели из Рима и собираются на выставку гравюр, и уже хотела было разразиться новой лекцией на эту тему, когда парень произнес: «Мьяна ахса». Это было похоже на неизвестное экзотическое наречие и звучало очень мягко и мелодично.

— Это что значит?

— Люблю живопись.

— Какие аборигены так красиво говорят?

Йело улыбнулся. Немного застенчиво.

— Я сам придумал этот язык. Понимаете, то, как слово звучит часто не соответствует тому, что оно означает. Например, слово «heart», «сердце», хрипловатое, скрипучее. А должно быть мягким, теплым. И, наоборот, слово «war», «война», обтекаемое, тягучее. А то, что означает, разве оно такое?

Девушки слушали, мысленно перебирая всякие слова и пробуя их "на звучание". С Йело трудно было не согласиться. Он с обезоруживающим вдохновением говорил об изобретаемом языке, о энергии и вибрациях, излучаемых каждым словом, и о том, что, если люди воспримут эту идею, они будут легче находить общий язык друг с другом, они будут понимать друг друга по звучанию слова, и это уменьшит общее недоверие и агрессивность. Это было завораживающе фантастично. Идея казалась грандиозной и подкупала своим дружелюбием и добротой.

— Звучание слова передает энергию человека. А все живые существа общаются путем обмена энергией, — увлеченно продолжал Йело.

Идея была не нова. Но одно дело читать об этом в интернете или смотреть эфир с очередным спикером, а другое — общаться с человеком, действительно охваченным этой идеей, да еще и изобретающим новый язык.

— Как думаете, чья это собака?

Это был неожиданный поворот в разговоре. Они перегнулись через перила и стали рассматривать покупателей книжного магазина. Их было не много. Пожилая дама с седыми волосами и в ярком парэо, сидя в инвалидной коляске, медленно двигалась вдоль стойки с книгами по искусству. Девушка рассеянно бродила вдоль стеллажа с фэнтэзи, два подростка лет шестнадцати прилипли к красочным альбомам с фото мотоциклов, подтянутый мужчина средних лет придирчиво рассматривал детские издания.

Все трое с минуту наблюдали. Пожилая дама и девушка в список собачьих хозяев даже не вошли. Инга поставила на мужчину, Катерина — на подростков.

Мальчишки подталкивали друг друга локтями и что-то показывали в альбоме, девушка задумчиво перелистывала очередной роман, мужчина вроде бы сделал выбор, но продолжал шарить взглядом по стеллажу, дама положила книгу на колени.

— Она — хозяйка, — произнес Йело.

— Почему ты так решил?

— Смотрите.

Собака поднялась, потянулась, зевнула и села, внимательно наблюдая за дамой. Та заплатила и двинулась к выходу. И действительно, борзая тут же пристроилась слева и дисциплинированно последовала за своей хозяйкой.

— Вот это да! — в один голос выдохнули девушки. — Как ты это понял?

— Очень просто. Женщина положила книгу на колени. То есть она сделала выбор и готова была уходить отсюда. Ее состояние изменилось, она транслировала вовне другую энергию — энергию готовности к движению. И собака это тут же уловила.

Излишне говорить, что после таких сногсшибательных инсайтов на выставку Дюрера они отправились все втроем.

Ее устроили в огромных подвалах старинного дворца. Когда-то они были загромождены бочками с вином. Высокие сводчатые потолки, поддерживающие их каменные колонны, кирпичные стены — все это как нельзя лучше подходило для гравюр с мчащимися полубезумными всадниками, голым мальчишкой, лихо оседлавшим огромного грифона, тянущимися за ним в нескончаемой процессии охотниками, поварами, воинами и бог знает кем еще. Все это в стремительном фантастическом вихре двигалось, стреляло, плясало, летело. Не удивительно, что Ингу, Катерину и Йело притянуло в конце концов изображение неподвижно сидящей крылатой женщины. Она была глубоко погруженна в размышления, созерцая нечто, видимое только ей. Казалось, что угол башни, около которого она сидит с хаотично разбросанными кругом инструментами, — это единственное устойчивое и безопасное место в окружавшей фантасмагории.

— Это одна из самых таинственных гравюр Дюрера, — Катерина, видимо, опробовала на Инге и Йело свою будущую книгу. — Никто не может объяснить, например, почему тут лежит худая собака.

— Она худая, потому что женщина настолько глубоко задумалась, что забыла ее покормить, — высказал предположение Йело.

Столь приземленное объяснение показалось Катерине чуть ли не святотатством.