Похождения своевольного персонажа. Роман-фантасмагория

Инга поставила все это в коробку, но щенки не реагировали. Тогда она слегка потыкала одного в воду и успокоилась, когда увидела, что он начал лакать сам. Какой-то парень поставил на асфальт банку с пивом, бросив при этом предупреждающе грозный взгляд на окружающих, и помог Инге перетащить коробку в тень.

Время примерки осталось в прошлом. Но Ингу это не расстроило. Она даже почувствовала облегчение, когда увидела, что идти в Салон уже бесполезно. Она добралась до ближайшего кафе и заказала большой латте. Теперь она могла долго цедить его через трубочку. И наконец подумать.

И Замок Святого Ангела, и монументальные колонны Форума, казалось, остались в восхитительном, но уже далеком прошлом. Но…к приятым воспоминаниям неизменно подмешивался и неприятный осадок. В памяти то и дело всплыво то, как разговаривал Влад во время их последнего завтрака в отеле. Ингу коробили и его слова, и еще больше тон, с которым они были произнесены, — самоуверенный, доминирующий, неуважительный к ней, Инге. Она не могла выкинуть это из головы. Она пыталась поговорить об этом с мамой.

— А что ты хочешь? Он мужчина, все обеспечивает, все организует, за тебя отвечает. А ты тут выскакиваешь с какими-то дурацкими идеями, Вот и получила.

— Он не все обеспечивает. Я тоже платила. И мне не надо, чтобы за меня кто-то отвечал. Я не ребенок. И если не хотел никуда ехать, можно было бы как — то по-другому сказать, а не так… пренебрежительно.

— А ты — то сама как себя повела? И в конце концов он же пошел тебе навстречу. Полетели в Белград. Хотя затея эта твоя говорит только о твоей взбалмошности.

Инга не рассказывала, при каких обстоятельствах они оказались в Белграде. Тем более, она об этом умолчала и в разговоре с мамой.

— Тебе мужик стоящий достался, а ты фордебачишься!

Откуда у ней такое слово? Повеяло беспроглядной патриархальщиной.

Инга задумчиво смотрела на латте. Еще заказать?

Может быть она действительно чего-то не понимает? Все кругом твердят, какой Влад замечательный, как ей повезло, будет жить за мужем как за каменной стеной. Почему в те минуты, когда она вырывается из будничной суеты и предсвадебной круговерти и остается одна, вот как сейчас, она не ощущает радости и умиротворения? Наоборот, если она начинает прислушиваться к себе, то чувствует словно из глубины всплывающее сомнение и подавленность. Как тлеющий уголек они то вспыхивают язычками пламени, то словно засыпают.

Вот и недавно ссора вышла. Может опять она виновата? Все дело в том, что Инга, хотя и не была заядлой театралкой, но не упускала случая посмотреть спектакль с необычной режиссурой или новомодное шоу. Само собой она не могла пройти мимо набирающего популярность дрэга «Серебристые миноги». Ее занимали и ослепительные костюмы и оригинальные спец-эффекты, а смелая акробатика просто приводила в восторг. На протяжении всего представления Влад сохранял неподвижность, прямо «соляной столп». Это сравнение почему-то возникло само собой, хотя подобная метаморфорза произошла, как известно, с женщиной: она совершенно некстати оглянулась на разрушаемые небесным огнем Содом и Гоморру, которые погрязли во грехе[6]. В конце представления артистки, вернее артисты, спустились в зал, и Инга в общей сумятице, подхватив под руку безмолвного Влада, нащелкала селфи. Которые потом и выложила в интернет. Эти фото получили рекордное количество лайков. И что ей взбрело в голову радостно показать это Владу? Таким злым она не видела его никогда.

— Ты хочешь, чтоб думали, что твой муж этой, так сказать, нетрадиционной ориентации? — вопил он.

— С чего ты взял, что о тебе что-то там будут думать? И вообще будут думать? На любом шоу полно разных людей. И ты мне не муж пока! — вспылила Инга.

— Я уже начинаю сомневаться, хочешь ли ты вообще за меня замуж.

Такого поворота Инга не ожидала. И поэтому, когда, после двух дней полного забвения, Влад заявил, что впредь она будет ходить «во всякие свои театры» только с его одобрения, она промолчала.

Маме она ничего рассказывать не стала. Зачем? Она знала ее реакцию. «Жена — хранительница домашнего очага. В ссорах виновата больше женщина», — слышала Инга с тех пор, как была еще подростком. Она так и видела мамин грозящей ей перст.

Но тете Наташе поведала. Получилось это как-то легко и естественно. Инга зашла к родителям, их дома не было, зато тетя Наташа пекла что-то очень ароматное. И стоило Инге войти, она тут же расставила на столе чашки и тарелочки.

Тетя Наташа была маминой сестрой. Бабушка ещё ребенком попала в Ташкент в эвакуацию, там и осталась, и тетя Наташа никуда не хотела уезжать из Ташкента, несмотря на все перетурбации последних десятилетий.

Инга за стол села, но болтала ложечкой в чашке с отсутствующим видом.

Тетя Наташа выхватила из духовки золотистую лепешку и положила на тарелку перед Ингой. Та не хотела обижать тетю и откусила кусочек. Лепешка была восхитительна, и Инга и не заметила, как принялась уминать за обе щеки.

— Здесь такие, как у меня дома, не получаются. Вода не та, — сетовала тетя.