Похождения Тома Соуэра

— Это все единственно, Томъ. Я не «другіе» и не могу выдержать. Слишкомъ ужасно быть такъ связаннымъ. Не мудрено и въ могилу угодить; я никакого вкуса въ д уже не нахожу. Чтобы идти поудить, надо спроситься; чтобы искупаться, тоже. Что ни задумалъ, спрашивайся всегда. И говорить надо до того красиво, что противно становится. Знаешь, я даже забирался каждый день, тамъ у нея, въ мезонинъ, чтобы поорать немножко и прочистить себ языкъ. Иначе, я умеръ бы, Томъ. Вдова не позволяла мн курить, не позволяла кричать, звать, вытягивать ноги или почесываться при комъ-нибудь. — И Гекъ прибавилъ съ особеннымъ негодованіемъ и чувствомъ обиды:- И, чтобы мн провалиться, она молится постоянно! Я никогда не видывалъ такой женщины! И я долженъ былъ вторить ей, Томъ, долженъ былъ! Прибавь еще, что она школу тутъ открываетъ и меня принудятъ туда ходить. Я этого не могу вынести всего, Томъ! Слушай, неужели стоитъ разбогатть для того, чтобы такъ изводиться? А мн приходится, именно, только скучать, да скучать, чахнуть, да чахнуть, и желать себ смерти. Вотъ эта одежда, что на мн, нравится мн, и эта бочка нравится мн, и я съ ними никогда не разстанусь. Да, Томъ, я никакъ не попалъ бы во всю эту бду, не будь этихъ денегъ; такъ вотъ теперь что: бери ты себ и мою долю и давай мн только кое-когда какіе-нибудь десять центовъ… и не часто, потому что я только тогда и прошу, когда уже до зарза придется… но ты, за то, ты долженъ пойти къ мистриссъ Дугласъ и отпросить меня у нея.

— Гекъ, ты долженъ понять, что это невозможно. Вдь оно нечестно будетъ. Притомъ, когда попривыкнешь ко всему, теб даже слюбится.

— Слюбится! Да какъ можетъ слюбиться и горячая плита, когда дольше посидишь на ней. Нтъ, Томъ, не хочу я богатства, не хочу сидть въ ихъ проклятыхъ роскошныхъ домахъ. Я люблю лса, рку, бочки, и не разстанусь съ ними. Провались тамъ все! И надо же такъ, что стряслась вся эта глупость именно теперь, когда у насъ есть и ружья, и пещеры, и все, что надо для того, чтобы разбойничать!

Томъ воспользовался случаемъ для своихъ цлей.

— Слушай, Гекъ, если я разбогатлъ, это вовсе не значитъ, что я не хочу стать разбойникомъ.

— Неужели?.. И ты это не шутя, совершенно взаправду, Томъ?

— Такъ взаправду, какъ то, что я сижу здсь, Гекъ. Но, Гекъ, мы не можемъ принять тебя въ свою шайку, если ты не будешь пообтесанне.

Радость Гека значительно ослабла.

— Не можете принять? Однако, приняли же въ пираты.

— Да, но это разница. Разбойникъ стоить въ обществ выше, чмъ пиратъ. Это всегда такъ. Въ нкоторыхъ странахъ разбойники — что ни есть высшіе дворяне… герцоги тамъ и тому подобное.

— Послушай, Томъ, ты былъ всегда такимъ пріятелемъ мн. Неужели ты захочешь меня отогнать? Скажи, Томъ? Неужели сдлаешь это, Томъ?

— Гекъ, я вовсе не желаю этого и не радъ тому, но что скажутъ люди? Они скажутъ. «Фуй! Шайка Тома Соуера! Хорошъ сбродъ у него!» Вотъ какъ станутъ отзываться о теб, Гекъ. Я думаю, теб не понравится, да и мн тоже.

Гекъ просидлъ молча нкоторое время, очевидно, переживая душевную борьбу. — Хорошо, — сказалъ онъ, наконецъ, — я пойду, поживу еще съ мсяцъ у вдовы, буду тянуть лямку, можетъ бытъ, и вынесу, но ты примешь меня въ свою шайку, Томъ?

— Сказано, Гекъ, ршено! А теперь, пріятель, идемъ! И я попрошу мистриссъ Дугласъ не налегать уже такъ на тебя, Гекъ.

— Попросишь, Томъ, попросишь? Это отлично. Если она только самое трудное-то поотпуститъ, я буду и курить, и ругаться только въ сторонк; стсню себя уже совсмъ или хотя на половину. А когда же мы наберемъ шайку и станемъ разбойничать?

— О, какъ разъ! Соберемъ мальчиковъ и посвященіе можетъ произойти въ эту же ночь.

— Произойдетъ что?

— Посвященіе.

— Это что такое?

— Это значитъ, что вс клянутся стоять другъ за друга, не выдавать никогда общихъ тайнъ, даже если изрубятъ тебя въ куски, и убивать всякаго, кто обидитъ кого-нибудь изъ шайки; и убивать не только того, но и весь его родъ!

— Это весело… страсть какъ весело, Томъ!

— Еще бы! И клятва такая приносится всегда въ полночь, въ самомъ уединенномъ мст, въ самомъ страшномъ, какое только можно найти… Въ какомъ-нибудь заколдованномъ дом всего лучше, но они вс разворочены теперь.

— Во всякомъ случа, хорошо что въ полночь, Томъ!

— Да. И клятву приносятъ на гробу, и подписываются кровью.

— Вотъ это на что-нибудь похоже! Куда лучше, чмъ быть пиратомъ. Я буду выдерживать у вдовы, хотя бы сгнить мн пришлось. И когда я вышколюсь такъ, что буду настоящимъ, правильнымъ разбойникомъ, и вс станутъ толковать о томъ, ей можно будетъ гордиться тмъ, что она вытащила меня изъ грязи.

ЗАКЛЮЧЕНІЕ

Этимъ кончается моя хроника. Въ ней изложена исторія мальчика, и потому она должна окончиться здсь; дале она стала бы уже исторіей взрослаго. Когда пишется повсть о взрослыхъ людяхъ, то авторъ знаетъ, чмъ закончить, — именно бракомъ. Но когда пишешь объ отрокахъ, то надо покончить тамъ, гд покажется лучше.

1876