Похождения в Париже

С моей воровской ипостасью все с точностью до наоборот. Да, я тщательно готовлюсь к каждому взлому, но никогда не знаю наверняка, что меня ждет по другую сторону двери, которую я собираюсь открыть. И — признаваться так признаваться! — мне это нравится. Действительно, какой смысл нарушать какие-либо правила… ладно, законы, если при этом не начинает бурлить кровь? Среди лучших моментов моей жизни некоторые имели место быть в домах других людей, если я находил то, чего никак не ожидал найти. Поверьте мне, это удивительное чувство, сунуть руку на полку с носками и обнаружить мешочек с драгоценностями. Это светлая сторона, а темная состоит в том, что общей схемы нет и быть не может. План у меня обычно есть, иногда очень детализированный, но не я командую парадом. Случиться может что угодно. Я могу столкнуться с бывшим боксером-профессионалом, который оборудовал в подвале камеру пыток. Или с женщиной, вооруженной баллончиком с перечным газом, в мобильнике которой среди номеров быстрого набора есть и телефон ассоциации соседской взаимопомощи. Я не могу контролировать исход дела, на которое иду, а неопределенность в реальной жизни не только приводит к выбросу в кровь адреналина, но и чревата длительным сроком тюремного заключения.

А если принять во внимание фактор мертвой женщины, причем мертвой женщины, разлагающейся в моей квартире, то риск, конечно же, возрастает. И тем не менее, уже под утро, в начале пятого, я решил еще раз влезть в квартиру покойницы, хотя не знал, нашла ли полиция тело. А если нашла, кто мог гарантировать, что меня не ждала засада?

До дома Катрины полиция вроде бы не добралась. У подъезда не стояли патрульные машины. Детективы в штатском не допрашивали ночного консьержа. В окнах квартиры свет не горел. Портьеры так и не сдвинули.

От меня не укрылась абсурдность ситуации: я в третий раз собираюсь влезть в квартиру Катрины Ам. А как звучит аксиома преступного мира? Никогда не возвращаться на место преступления, так? Что ж, думаю, автор этого дельного совета наверняка и представить себе не мог, что найдется чрезвычайно тупой взломщик, который проигнорирует его наставления не один раз, а дважды.

Но не все было так плохо: номер, который я снял в соседнем отеле, по счастливому стечению обстоятельств оставался за мной до полудня. Входная дверь была заперта, и на ней висела табличка на французском и английском: гостям отеля, вернувшимся после полуночи, предлагалось нажать на кнопку звонка, — но я не видел необходимости кого-либо будить, если мог без этого обойтись. И уж конечно, не хотел привлекать к себе внимания за несколько часов до того, как в соседнем доме могли появиться следователи.

Прижавшись лицом к стеклу, я с обеих сторон прикрыл глаза руками, чтобы отсечь уличный свет. Вестибюль вроде бы пустовал. Ничего в нем не изменилось и несколько минут спустя, когда я пересекал его, направляясь к лестнице, с латексными перчатками на руках и с отмычкой и микроотверткой в кармане пиджака. По пути зашел за регистрационную стойку, снял с гвоздика ключ от моего номера, чтобы на обратном пути меня не приняли за постороннего, и, добравшись до лестницы, пошел по ней. Если бы кто меня спросил, сказал бы, что нашел дверь незапертой, и она открылась при повороте ручки, но я сомневался, что возникнет такая необходимость. В отеле стояла такая тишина, что можно было бы услышать даже падение на пол булавки.

В свой номер я заходить не стал, предпочел сразу подняться на крышу. Окинул взглядом светящиеся городские окна, полюбовался мигающим шпилем Эйфелевой башни. В пять утра на час включалась полная подсветка, но редко кто ее видел: разве что завсегдатаи ночных клубов, расползающиеся по домам, да бездомные, ночующие в ярких палатках на берегу Сены. Ну и какой-нибудь вор, оказавшийся на крыше в Марэ.

Однако долго любоваться открывшимся видом я не мог. Зажав фонарик в зубах, я открыл висячий замок на двери жилого дома и на цыпочках двинулся вниз по бетонным ступеням. На этот раз чемодан мне не мешал, я ни на что не отвлекался, поэтому без труда вычислил дверь, ведущую на нужный этаж. Какое-то время я не решался открыть ее. Ничего подозрительного не слышал, но за дверью все равно могли прятаться полицейские. Когда я все-таки ее открыл, в коридоре вспыхнул свет; к моему безмерному облегчению, никого за дверью не было, за исключением, может быть, коверных клещей.

Не заметил я и признаков того, что кто-то побывал в квартире Катрины. Когда осторожно попробовал повернуть ручку, выяснилось, что она в том самом положении, в каком я ее оставлял. Мгновением позже пошли в дело отмычка и отвертка. Очень скоро я переступил порог и метнулся в другой конец коридора, чтобы отключить охранную сигнализацию и не дать соседям задаться вопросом, с чего это хозяйка квартиры вернулась в столь неурочное время.