Похожие судьбы всегда пересекаются

— Вы где? — он мельком глянул на мадам Муравейник, которая теперь походила на настоящую фурию — волосы от ветра торчат в разные стороны, глаза красные, злобные, щеки горят, и цедит сквозь зубы с таким скрежетом, что едва ли не искры высекает. Того и гляди раздавит в руке свой несчастный айфон.

— Так приедешь?

Дима тряхнул головой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌- Ещё раз, куда?

Егор вздохнул.

— По трассе, не доезжая Верхней Ильинки, где знак с коровами.

Вот как! Этот балбес возил девушку на местную романтическую точку — маленькое озеро Жабий пруд, спрятанное среди ив. Потрясающе красивое место. Но не ранней весной. В холодрыгу. После дождя.

Влюбился младший. И вкрай отупел. У них это семейное, точно.

— Еду я, — грустно ответил Дима.

И стоило только убрать телефон, как фурия налетела на него.

— Я твоего брата по судам затаскаю, понял?

Дима, поджав губы, презрительно посмотрел на палец, которым дамочка тыкала его в грудь.

— Опять на «ты»? А как же деловое и личное?

— Я тебя предупредила! — она резко развернулась, едва не ударив его волосами по лицу, и, крикнув: «Роман! Иван! Мне срочно нужно ехать, решим все завтра», побежала к машине. На своих тонких шпильках скакала она очень резво. Глянув на красную «мазду», стартующую в сумерки весеннего вечера, Дима выругался и поспешил к своей «приоре».

Если мадам Муравейник приедет на место ДТП первой, Егор одной шишкой точно не отделается.

Когда он добрался до указанного братом участка трассы, не приехала ещё даже скорая. «Семерка» подпирала правым боком ржавое ограждение, за которым тянулась дорожка к остановке, а оттуда к дачам. Выходя из машины, Дима отметил, что аварийный знак Егор выставить не забыл. Хоть за это ругать не надо.

Младший сидел на корточках перед водительским сидением и держал ладонь той самой Люды, которая, прислонившись плечом к спинке кресла, тихо всхлипывала. Когда Дима подошёл, девушка подняла на него полные слез глаза, но тут же нахмурилась и, пытаясь выглядеть сильной, вскинула голову.

— Он ни в чем не виноват, — хрипло заявила она. Не пролепетала, не выдохнула на грани потери сознания, а твёрдо и почти без дрожи в голосе отрапортовала: — Нас подрезал лысый мужик на джипе. Надо было его протаранить!

— Не надо было, — Дима обошел «семёрку», посмотрел на следы от колёс. — Правильно все сделал.

— Ага, и руку ей сломал, — печально заметил Егор. — Прости меня, пожалуйста.

— Ничего не сломал, — запротестовала Люда. — Отек и от ушиба бывает. И совсем не больно!

Дима склонился над девушкой, оглядел опухшее запястье.

— Больно рукой двигать?

— Нет… Ну, то есть да… Но… Вон, скорая едет, пускай врачи разбираются.

— ДПС вызвал? — Дима выпрямился и обернулся.

— Вызвал, — убито ответил Егор.

— Не вешай нос, — он пошел к знаку, решив встретить врачей. — Все живы и в основном целы. Могло быть хуже.

Зря он так сказал. Напомнил и себе, и младшему, о чем сейчас вспоминать совсем не стоило. Егору уж тем более.

Скорая из города очень торопилась, но ещё больше торопилась мадам Муравейник на своей красной «мазде». Так торопилась, что, обгоняя скорую, вылетела на встречку и, вывернув к обочине, затормозила так поздно и резко, что не отскочи Дима в сторону, она бы его точно снесла.

— Права тоже папик купил? — огрызнулся Дима, выбираясь из грязи. Мадам Муравейник не удостоила его и взглядом — тут же бросилась к сестре.

— Юля, не начинай! — вскричала Люда, когда фурия, схватив Егора за плечо, прижала его к распахнутой дверце.

— Я тебе что сказала, а?! Что я тебе сказала, остолоп?!

— Вы че? Вы…

— Юля! Отстань от него! — Люда вскочила на ноги и, вцепившись здоровой рукой в пояс сестринского плаща, попыталась оттащить психованную от парня.

— Мадам, вы границы переходите, — Дима осторожно взял Люду за плечо и отцепил от фурии. — Руки при себе держите и за языком следите.

Мадам Муравейник отпустила погрузившегося в ступор Егора и медленно повернулась к Диме и Люде.

— Я тебя и твоего наглого братца в порошок сотру, — прошипела она. — Если не понимаете по-хорошему.

— А ты по-хорошему не умеешь, — к удивлению Димы, в разговор встряла Люда да ещё и прижалась к нему так, словно искала защиты. — Ты никого слышать не хочешь, кроме себя. Людей за бумажками видеть разучилась, всех строишь, всех под свои мерки подогнать пытаешься. Не проходят — а не беда! — Люда сорвалась на крик. — Не люди, значит! Мусор!

Фельдшер и врач замерли рядом, хмуро поглядывая на участников представления и вмешиваться не спешили. Мадам Муравейник, явно такой отповеди не ожидавшая, вытаращила глаза.

— Да как… — она задохнулась. — Да как ты можешь меня судить? Ты! Палец об палец не ударила! Ты…

— Дядя Юра был бы в шоке, если бы видел, какой ты стала, — устало, словно на предыдущую речь у неё ушли все силы, произнесла Люда и обмякла. Дима, не смотря на слабые протесты девушки, ловко подхватил её на руки и понес, по указке врача, к машине скорой помощи. Застучали следом шпильки по асфальту — мадам Муравейник торопилась за ними.