Покидая себя

По телефону Берия говорил специально взволнованно и вполне естественно. Он приказал мне (!) явиться на дачу. Когда я приехал, то там уже были Маленков и Булганин. Шепотом они рассказали мне, что яд подействовал не так, как рассчитывал Берия, что Сталин еще жив и может так случится, что он придет в сознание.

Но Лаврентий Павлович уверен в успехе всей операции и тут же предложил распределить власть между собой. Когда мы обсуждали полномочия каждого из нас, Сталин неожиданно пришел в сознание и жутким взглядом посмотрел на всех нас. Он поднял руку, и как нам показалось, и махнул ей в сторону картины, висевшей в большой комнате дачи, на которой изображен козленок и девушка.

Я сообразил, что этим хочет сказать вождь. Речь у него отнялась, но жестом он обозвал нас козлятами. После этого он снова впал в кому. Вскоре мы увидели, что из этого состояния Сталин не выйдет никогда — его лицо все больше принимало вид покойника. Он еще дважды приходил в сознание, но не мог говорить и двигаться. Только смотрел своим ужасным взглядом на всех нас.

Вскоре приехала бригада врачей, которые суетились и старались реанимировать вождя. Я точно знал, какой ему будет первый укол. Его сделала женщина врач, человек Берии, которую он лично включил в бригаду накануне отравления. Так мы и дежурили у полумертвого Сталина, пока он не скончался. Позже связь включили, и охрана сообщила детям Сталина Василию и Светлане о его смерти.

Василий в то время командовал ВВС Московского военного округа. Он приехал, как всегда пьяный и сразу же начал кричать, что его отца убили и якобы Сталин сам недавно говорил ему, что его хотят убрать. Он обвинял меня и всех присутствующих в убийстве Сталина.

Я стоял посредине большой комнаты и не торжествовал по случаю устранения тирана, как это делал Берия, забывая порой о конспирации. Мне было не до торжеств. Ведь устранение Сталина не снимала угрозу смерти — теперь нас обязательно уничтожит Берия, как свидетелей его преступления. Также, наверное, думали и Маленков с Булганиным.

Маленков был первым секретарем ЦК, Булганин — первым заместителем Председателя Совета Министров (Сталина), а я был первым секретарем Московского обкома и секретарем ЦК одновременно, но мы прекрасно понимали, что Берия в своих руках имеет всю реальную власть в стране.

В то время НКВД практически не подчинялась партии! Это уже я позже поменял ситуацию, а тогда….

После смерти усатого, Берия начал действовать по заметанию следов своего преступления. Большинство врачей из этих двух комиссий исчезли сразу после смерти Сталина. Один из врачей, участвовавших во вскрытии тела Сталина, профессор Русаков, «внезапно» умер.

Лечебно-санитарное управление Кремля, ответственное за лечение Сталина, немедленно упраздняется, а его начальник И. И. Куперин арестовывается. Министра здравоохранения СССР А. Ф. Третьякова, стоявшего по чину во главе обеих комиссий, снимают с должности, арестовывают и вместе с Купериным и еще с двумя врачами, членами комиссии, отправляют в Воркуту. Там он получает должность главврача лагерной больницы.

Не менее круто поступил Берия с кунцевской охраной и обслугой Сталина: ведь эти люди являлись не только свидетелями того, что происходило вокруг Сталина, но, очевидно, и рассказали Василию Сталину, как бериевские «врачи» залечили его отца.

Я понимал, что все ранние договоренности между нами и Берией — это временная, ненадежная дележка власти и что скоро он примет в отношении нас кардинальные меры. Он объединил, не смотря на протесты ЦК два министерства НКВД и МГБ в одно, и сам возглавил его. При Сталине МГБ выполняло только указания усатого, и использовалась им как силовой орган, уравновешивающий возможности НКВД. Теперь все силовые функции перешли в руки Берия.

Я убедил сначала Маленкова и Булганина, а потом остальных членов Президиума ЦК, что если Берию не ликвидировать сейчас же, то он уничтожит всех членов Президиума. Так, вероятно, думали все, хотя каждый боялся сказать об этом. Я не побоялся.

Техника проведения операции против Берия представляла собой сложную задачу. Нормальная процедура — свободное обсуждение обвинения в отношении него в Президиуме ЦК или на пленуме — совершенно не годилась. Опасаясь, что как только Берия узнает об обвинениях, то немедленно сделает государственный переворот и расстреляет всех соперников. Оставалось только классическое оружие: обман, засада, ловушка. А поскольку в этом сам Берия был великим мастером, нужно ловкость обмана перемножить на искусность ловушки.

Операцию против Берия приурочили к началу летних маневров Советской Армии. В учениях Московского военного округа должны принимать участие несколько сибирских дивизий (на всякий случай, если в московских дивизиях окажутся сторонники Берия). На заседании Совета министров министр обороны, его заместители и начальник Генерального штаба должны докладывать о ходе маневров, а потому пригласили много военных.