Покидая Вавилон

Грозно ощерившись хромированной решёткой радиатора, грузовик продолжал подминать под себя длинные вереницы палаток. На место событий запоздало подтягивались стражи правопорядка, обёрнутые в угольно-чёрный кевлар, словно цыплята табака в фольгу. Выстроившись частоколом по периметру лагеря, они не решались вступить на поле брани в неравную схватку со взбушевавшим большегрузом. В этот самый момент случилось непоправимое. Гришин ринулся наперерез тяжеловесу с болтавшейся на боку сумкой. Запутавшись в верёвочных растяжках немногих уцелевших палаток, он споткнулся, нелепо заплясал, подавшись вперёд и теряя равновесие, словно мусульманин в намаз, рухнул лицом вниз. Лямки натянулись как струны, влекомые вниз потерявшим равновесием человеком, и сумка со шлепком припечатала Гришина сверху.

Многотонный броневик, не разбирая дороги, протаранил остатки нейлоновых лоскутов, полощущих знамёнами на чудом уцелевших флагштоках – шестах от палаток. Ещё мгновение и Гришин почти скрылся под днищем "кенворта". Зубастый бампер подцепил клыком сумку, лихо вспоров ей брюхо, и шелестящим каскадом брызнули раздираемые ударом книжки. Обложки захлопали крыльями и в воздухе замелькали страницы, выпущенные на свободу.

Когти страха, ржавевшие в душе Вали, инстинктивно сжались. Дьявольское, инфернальное небо, взлохмаченное низкими седыми тучами, до которых только протяни руку и увязнешь, на миг застыло перед его глазами. Огромная чёрная крыша Дома профсоюзов, затесавшаяся в картинке мироздания, угрожающе сутулилась углом и норовила проткнуть пучившуюся тучу. Время замедлило ход, может, и вовсе остановилось, но только Валя совершенно отчётливо успел вспомнить школьный отрывок из бессмертного толстовского сочинения. «Да всё пустое, всё обман, всё, кроме этого неба… – успел подумать Валентин, прежде чем ребристый протектор смахнул небо с его влажных глаз».

Кирилл одеревенел. Картину происходящего он смотрел через крохотный дисплей мобильного, беспрестанно пишущего ролик. Справа и слева больно резануло нестерпимым светом, затем последовала очередь хлопков.

– Светошумовые, – крикнул кто-то.

Сглотнув слезу, Кирилл собрал волю в кулак и ринулся сквозь толпу, огибая по крутой дуге здание профсоюзов. Доменико, успевший облачиться в жилет, неотступно следовал за ним, семеня следом и щурясь сквозь россыпь бегущих тел, целясь на пляшущее впереди оранжевое пятно.

Добравшись в считанные секунды до входа, они влетели внутрь. Дозор усилили до шести человек. Из толпы их по-прежнему выделяли пресловутые серебристые куртки и нарукавные повязки. Те лишь мельком скользнули взглядом по жилетам и тут же потеряли к представителям СМИ всякий интерес.

Словно растревоженный улей, штаб гудел всеми оттенками звуков. На лестничном марше, ведущем на второй этаж, разразился неприятный пассаж – кто-то рассыпал стопку документов и теперь о белые листы, испещрённые мелким убористым шрифтом, обтирала ноги снующая вверх и вниз толпа. Щуплый подросток с выбеленным вихром и растянутым до колен свитером сгребал в охапку страницы, едва успевая увёртываться от тонких шпилек и тяжёлых каблуков. Никто не обращал на него ни малейшего внимания. Кирилл застыл, перед глазами замелькали кадры недавней трагедии – веер рассыпающихся листков и погребённое под слоем металла тело Гришина. Сколько они были знакомы? – мелькнула мысль. Кажется, совсем немного для крепкой дружбы и даже для просто приятельских отношений. Так, и не приятели вовсе: мимолётный знакомый, разве что. Разговорились уже на площади, обмолвились парой фраз, как вдруг неожиданно выяснилось, что оба – земляки. И сразу нашлись тысячи общих тем и знакомых. Позже Кирилл представил Гришину Соню и тот оказался настоящим кавалером: на следующий день явился с охапкой свежих фиалок. Подумать только! Фиалки в преддверии зимы. Кирилл смалодушничал и тут же смутился собственных чувств: ревность кольнула острой иголкой. Впрочем, совсем беспочвенно. Едва узнав историю ребят, зачем они здесь и как оказались на майдане, Валя стал помогать едой, медикаментами, бытовыми мелочами, – делал это бескорыстно, списывая на гуманитарную помощь неведомых западных спонсоров.

– Эй! Под ноги смотрите, ну! – рявкнул на толпу Кирилл и бросился помогать подростку, распихивая локтями особо непонятливых.

– Спасибо, – смутился тот, принимая из рук Кирилла бумаги.

Виноградов распрямился и резко зашагал вверх по лестничному маршу.

– Кирилл, скажите, – часто задышал Доменико, отдуваясь и нагоняя Виноградова. – Почему вы не остались рядом с Валентином? Нужна помощь…

Кирилл резко развернулся и навалился телом на иностранца, прижав его к стене.

– Послушай, ты! Ничего не изменить, понял! Он сто раз мёртв! Его только что переехало пополам 25 тонн металла.

– Но…

– А сейчас я пытаюсь сделать так, чтобы и с тобой не случилось чего похожего! – Он ослабил хватку и, словно опомнившись, сделал шаг назад.

– Что там произошло? Это война? – тихо спросил Доменико.

– Титушки… – придушенно сказал Кирилл.

– Как вы сказали? У меня иногда есть трудности перевода…