Поклонение волхвов

«Дорогой папочка! Сразу извини, что письмо будет коротким. И не только коротким, но даже и последним. Вчера мама очень много плакала, потом мы сидели с ней и говорили по душам. Правда, по душам говорила одна мама, а я молчала. Она говорила, что дети должны выбирать между родителями, это такой закон природы. Ты нас бросил, и поэтому я и Павлик должны выбирать ее. Она долго была не против, чтобы я тебе писала всякие письма, но всему на свете должен быть предел. Тогда я спросила, что же плохого в том, что я пишу письма? Она сказала, что ничего плохого, но со стороны это выглядит как предательство. Что я на нее доношу, что вначале я хотя бы давала ей проверить запятые, а теперь и этого нет. Я сказала, что могу и сейчас давать, просто она смеялась над ошибками, поэтому я стала сама внимательно следить за грамотностью. Но она ответила, что дело не в этом, что она об стенку бьется, чтобы нам было хорошо, а от меня ни капельки благодарности и только эти письма. Что я специально, чтобы ей сделать больно, стала интересоваться твоим родом, хотя в ее роду тоже были интересные люди, если покопать, можно много выкопать. Потом она снова заплакала и взяла с меня клятву, что я не буду больше тебе писать и читать твои письма. Она говорила, что от такой жизни у нее может обнаружиться какая-нибудь смертельная болезнь, и тогда мы с Павликом будем никому не нужны, даже тебе, потому что ты живешь только своей музыкой, а остальное гори синим пламенем, в том числе и мы. И я дала эту клятву, потому что мне было ее очень жалко и я не знала, как ее успокоить.

Вот и все пироги, как говорила бабушка Мария. Теперь, когда я тебе это пишу, мне самой хочется заплакать. Я ведь так хотела приехать к тебе в гости, когда ты позвал! А теперь даже не знаю, увидимся мы с тобой когда-нибудь на этом свете или нет. А может, ты уже найдешь мою могилу. Приедешь в Ленинград, зайдешь случайно на какое-нибудь кладбище, а там мама с Павликом венок несут, а за ними Виктор Маркович с ребятами еще один венок, от исторического кружка, и ты все сразу поймешь, но будет поздно.

Прости и прощай.

Твоя дочь Варя».

Дверь в ванную распахивается, из облаков пара на него с индейским кличем бросается Жанна.

Обхватывает его шею, прижимается горячим, мягким носом к щеке.

Отстранившись, заглядывает ему в лицо:

– Ну, что у нас опять случилось?! Ты опять меня успел разлюбить, да?..

* * *

Город с желтым куполом,

15 сентября 1973 года по старому стилю

Жил-был царь. И были у него дочери. И решил он отказаться от своего царства.

(Полночь, он бродит по своему «кабинету для бессонниц», поднимая, вертя в руках и ставя на место пресс-папье, бюстик Александра Третьего, чернильницу.)

Но дальше было не так, как в пьесе.