Поклонники Сильвии

За завтраком Филиппу удалось отчасти выяснить, чем он не угодил домочадцам, хотя, будь он более наблюдательным и самолюбивым, сумел бы узнать больше. Как оказалось, миссис Роуз дулась на него за то, что он не пошел к всенощной с Эстер, а ведь это планировалось за несколько недель. Но Филипп успокоил свою совесть, вспомнив, что он ничего не обещал, а лишь упомянул о своем желании присутствовать на службе, о которой говорила Эстер. В тот момент, да и довольно долго после он действительно собирался к всенощной, но, поскольку Эстер сопровождал Уильям Кулсон, Филипп рассчитывал, что его собственное отсутствие не будет сильно заметно. И все же его беспокоила перемена в отношении к нему миссис Роуз; раз или два он говорил себе, что пожилая женщина понятия не имеет, насколько несчастен он был на «веселой пирушке», как она упорно называла встречу Нового года у Корни, а то бы не стала придираться к нему все утро. Перед уходом в лавку он упомянул, что намерен в первый новогодний день проведать свою тетушку и справиться о ее здоровье.

Хепберн с Кулсоном обедали по очереди: одну неделю первым домой на обед ходил Хепберн, следующую неделю – Кулсон. Тот, кто шел обедать первым, садился за стол вместе с миссис Роуз и ее дочерью, для второго обед ставили в печь, чтобы он не остыл. Сегодня Хепберн должен был идти обедать последним. В лавке все утро толпился народ. Приходили в основном не за покупками, а чтобы поздравить с Новым годом, ну и заодно отведать пирога с вином – угощение, что гостеприимные братья Фостеры всегда предлагали посетителям, зашедшим к ним в первый новогодний день. Работы хватало всем – и в отделе Эстер, где продавались только женские головные уборы, ленты и женская одежда, и в продовольственном отделе, и в отделе тканей. Филипп старался исправно выполнять свои обязанности, но мысли его были далеко, вследствие чего поведение его было совсем не таким, чтобы рекомендовать его покупателям наилучшим образом, ведь некоторые помнили его как продавца совсем другим: он был вежлив и внимателен, при этом серьезен и сдержан. Одна полная женщина, супруга фермера, обратила его внимание на эту перемену. Она пришла с маленькой девочкой лет пяти, посадила ее на прилавок, и теперь девочка смотрела на Филиппа с живым интересом, время от времени что-то шептала маме на ушко, затем зарывалась лицом в ее плащ.

– Она очень хотела увидеть вас, а вы не обращаете на нее внимания. Моя красавица, он совсем забыл о том, что в прошлый Новый год обещал подарить тебе леденец, если к нынешнему Новому году ты подрубишь ему носовой платок.

Зарывшись лицом в мягкую фланелевую ткань, девочка протянула Филиппу маленький квадратный платочек из грубого льна.

– Ну вот, а она не забыла и делала по пять стежков каждый день, благослови ее Господь; но вы, кажется, ее не узнали. Ее зовут Фиби Мурсом, а меня Ханна, и я регулярно покупаю товар в вашей лавке уже пятнадцатый год.

– Прошу прощения, – извинился Филипп. – Я вчера поздно лег спать и сегодня немножко не в себе. Ну и ну! Отличная работа, Фиби, я, конечно, очень тебе обязан. Вот тебе пять леденцов, по одному за каждый стежок, и вам большое спасибо, миссис Мурсом.

Филипп взял платок, надеясь в душе, что он достойно загладил свою вину перед девочкой. Но малышка не дала снять себя с прилавка и еще что-то прошептала маме на ушко; та улыбнулась и попросила ее успокоиться. Однако Филипп видел, что у девочки осталось еще какое-то неисполненное желание, о котором он, видимо, должен был спросить, и, конечно, так он и сделал.

– Глупышка, она говорит, что вы обещали ее поцеловать и сделать своей супругой.

Девочка еще глубже зарылась лицом в мамину шею и не позволила Филиппу ее поцеловать, хотя он с радостью выразил готовность это сделать. Ему удалось лишь прикоснуться губами к ее пухлой белой шейке. Мать унесла девочку, но было ясно, что она не вполне удовлетворена, и Филипп чувствовал, что ему надо собраться, взять себя в руки и быть более чутким к покупателям.

Ко времени обеда посетителей стало меньше; Эстер наполнила графины и бутылки вином, вынесла новый пирог, прежде чем уйти на обед. Кулсон и Филипп посмотрели на подарок, приготовленный для Эстер. Они всегда дарили ей что-нибудь на Новый год, и на сей раз это был шелковый шейный платок самой красивой расцветки, какую они могли выбрать в лавке. Они пытались уговорить друг друга вручить его Эстер, но каждый стеснялся это сделать. При этом Кулсон проявил твердость, и, когда Эстер вернулась из подсобки, сверток был в руках у Филиппа.

– Эстер, постой, – окликнул он и, выйдя из-за прилавка, нагнал ее почти у самого выхода. – Это от Кулсона и от меня – шейный платок, мы желаем тебе счастливого Нового года и еще много счастливых лет, да и вообще всего самого хорошего.

Говоря это, Филипп взял ее за руку. Эстер побледнела еще больше, посмотрела ему в лицо, и глаза ее заблестели, как будто вот-вот наполнятся слезами. Ничего не могла с собой поделать, хотя и вовсю старалась.

– Большое спасибо, – только и сказала она в ответ.