Поклонники змеи

– Дети змеи, – проговорил он громким голосом, слышным во всех концах поляны, – сегодня, двадцать пятого декабря, один из самых торжественных наших дней. Каждый год в этот день мы обыкновенно собираемся и приносим жертву, угодную нашему богу Вуду. Но нынче наше собрание имеет двоякую цель: теперь мы не только отпразднуем великий праздник, но и дадим сигнал к нашему освобождению. С пика Куридас, у подножия которого мы собрались теперь, этот сигнал пробежит, подобно огненной змее, по всему острову и призовет наших братьев к оружию, чтобы сбросить наконец ненавистное правительство и заменить его Пурра, святой религией наших африканских отцов.

Восторженные крики прервали оратора. Флореаль жестом остановил толпу, как по волшебству воцарилось опять молчание. Царь Вуду продолжал:

– На этот раз мы принесем нашему богу не одну жертву, а целых две: одну в начале церемонии, а другую – в конце; потом, исполнив этот великий обряд и вкусивши мяса своих жертв, мы налетим, подобно стае коршунов, на жилища наших тиранов с криками: «Свобода!» и «Вуду!» и будем безжалостны к ним, как безжалостны они теперь к нам!

– Свобода! Вуду! – неистово заревела толпа.

Раздались удары в бамбулу – и Вуду выстроились в одну линию.

В это время какой-то человек почтительно приблизился к Флореалю-Аполлону и, наклонившись, прошептал ему на ухо несколько слов. Это был полковник Бразье, адъютант президента республики, но в каком ужасном виде! В полуизорванной одежде, с исцарапанными руками, с лицом, покрытым потом; видно было, что он долго бежал по лесу.

Флореаль выслушал его, потом отвечал с пренебрежительной улыбкой:

– Вы с ума сошли, полковник! Я уверен, что президент Жефрар ничего не подозревает, а все солдаты в настоящее время мирно спят в своих казармах, но пробуждение их будет ужасно.

– Клянусь вам честью, Флореаль, что мои сведения безусловно верны, – настойчиво продолжал полковник, – напротив, не только все солдаты на ногах, но они теперь уже занимают все горы.

– Повторяю вам, полковник, – что вы или сошли с ума или изменник, – отвечал свысока Флореаль; – я сам только что был на равнине и не заметил ничего подозрительного. А ведь мои глаза, полагаю, не хуже ваших! – Потом, обращаясь к юноше, прибавил, – а как вы думаете, Марселен? Вы ведь все время были со мною!

– По-моему, полковник ошибается, – хладнокровно отвечал тот, – солдаты – не кроты, чтобы могли скрыться под землею, и не рыбы, чтобы уйти под воду! Если бы они действительно находились там, где находятся теперь, по словам полковника, они непременно попались бы нам по пути и, стало быть, были бы замечены нами.

– Вы скоро раскаетесь в своем заблуждении, Флореаль! – печально отвечал полковник.

– Ну хорошо, – нетерпеливо прервал его царь Вуду, – я беру на себя все последствия! А теперь, – ни слова об этом!

– Слушаю, – отвечал Бразье, незаметно пожав плечами и, опустив голову, медленно удалился.

– Пусть начинают! – приказал Флореаль-Аполлон, снова поднимая свой скипетр.

Раздались опять мерные удары в бамбулу, и все присутствующие закружились около клетки со священной змеей под пение гимна. После этого они снова встали перед клеткой и в глубоком молчании ожидали продолжения церемонии. Тогда началась ужасная сцена, которая могла бы показаться читателю совершенно невероятной, если бы она не была целиком занесена в отчет «Гаитянского Вестника» (Moniteur Haitians) 20 и 27 февраля 1864 года, когда в верховном суде Порт-о-Пренса разыгрался последний акт этой удивительной драмы.

– Дети змеи, – вскричал вдруг шипящим голосом Флореаль, – помолимся богу Вуду, а чтобы умилостивить его, принесем ему жертву!

– Жертву! Жертву! – хором повторили все Вуду.

Из толпы выгнали нисколько человек и молча окружили стол. Это были – Франсуа Герье, Конго Пелле, Жанна Пелле, Жюльен Николя, Нереина Франсуа и Бейяр Проснер.

– Начинайте! – хладнокровно произнес Флореаль, сходя с клетки.

Герье Франсуа наклонился и хватил одного из двух детей, ближайшего к нему.

Но в тот момент, как Вуду выпрямился, Марселен, не спускавший с него глаз, кинулся к нему и с такою силою сжал ему руки, что несчастный с криком боли выпустил ребенка.

– Не эту! – глухим угрожающим тоном произнес Марселен.

Герье Франсуа машинально поднял тогда другую девочку, не рассуждая о том, что заставило поступить юношу таким образом. В это время к ним подошел Флореаль-Аполлон и, бросив на него мрачный взгляд, подозрительно спросил:

– Зачем ты заставил Франсуа Герье оставить этого ребенка?

– У тебя, видно, короткая память, царь Вуду! – надменно отвечал юноша.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Взгляни на эту девочку!

– Ну?

– Разве ты не узнаешь ее? Не ты ли поклялся отдать ее в мое полное распоряжение, чтобы я принес ее в жертву? Отвечай! – вскричал юноша с выражением неумолимой ненависти.

– Правда, – холодно отвечал Флореаль-Аполлон, обманутый выражением лица Марселена, – я и забыл об этом! – и он медленно возвратился к жертвенному столу.