Покой

— Человек и сам является материальной стороной жизни. Ты не читал Пеги[130]? Помнишь, что он пишет? Его слова как огонь; бедность делает человека прекраснее и благороднее. Однако крайняя бедность ожесточает его; делает его нищим духом. Убивает в человеке человека. Человеческое достоинство возможно лишь при определенном достатке. Благосостояние, которое давало бы возможность работать! Я, конечно, не говорю о благосостоянии Туманного Альбиона или об американском производстве. Я говорю, что общество, обладающее доступным нам уровнем благосостояния, обязательно вернется к своим богам, которым, казалось, сегодня не придают значения. Жизнь найдет ценности, вокруг которых будет строиться; мысль обретет общество, которое будет обращено к счастью. В обществе вместо некоторых пустых личных целей появится чувство ответственности.

По мере того как Ихсан говорил, лицо его менялось. Мюмтаз втайне радовался, что они все разговаривают, как раньше.

— Один наш поэт говорит, что если бы султан Селим Третий[131] вместо того, чтобы заниматься геометрией, немного поучил политическую историю, то для страны было бы лучше. К этому мы можем добавить, что если бы в эпоху Танзимата правители были немного знакомы с экономической политикой, то стране было бы больше пользы. Между тем как Селим Третий очень любил учиться. Но у кого ему было учиться? Вот султан Абдул-Хамид учился у Мюниф-паши[132]… Один никому не известен, а другой — страдалец, застывший в напрасных сомнениях… Сумасшедший правитель, заточивший себя на тридцать три года в особняке[133]. Заключенный номер один в Турции. За ту сотню и один год было немало бедняг приговорено, вот и он один из них! А все, что произошло потом, хорошо известно… Потом мы оказались во власти обстоятельств и вплоть до победы Национального освободительного движения претерпевали сплошные трудности из-за них.

Орхан лениво потянулся. Солнце было таким нежным и приятным!

— Допустим, все так. Неужели же все, о чем ты говоришь, не произойдет со временем и само собой? Разве такие вещи не требуют времени?

— Это невозможно… Потому что и время меняется согласно условиям. У ребенка, который растет, время одно, у больного время другое… Мы находимся вне всеобщего времени. То есть я хочу сказать, что мы, турки, вынуждены постоянно менять наш темп, наше время. Мы торопимся угнаться за всем миром. Мы догоняем мир. Все, о чем я сказал, нужно только для того, чтобы присоединиться к каравану, пусть даже мы окажемся в самом его конце. Но нам нужно идти с ним, чтобы выйти на главную улицу истории, по своей собственной тропинке. Время, без сомнения, деятельно, но для мира оно иное; оно одно для народов, живущих в постоянном труде над собой; а в нашем нынешнем состоянии для нас оно стало совершенно другим. Если мы его пустим на самотек, то оно перестанет работать нам на пользу. У таких, как мы, оно все утянет на дно. Ведь железо на ногах — это не крылья, а кандалы. Нет, мы вынуждены, как говорил Шекспир, бежать навстречу времени. Мы будем с ним сражаться. Мы всё сделаем с помощью нашей воли. Прежде всего, мы изучим наши условия. Потом распределим по порядку наши дела. Постепенно начнем выходить на мировой рынок. Откроем наш собственный рынок для собственного производства. Заново выстроим семью, дом, город и деревню… Создавая это, создадим и человека. До сегодняшнего времени мы не могли уделить человеку созидательного внимания, мы бегали, увлеченные всевозможными революциями. Мы пытались обрести свободу действий, направленных против нас самих. И сейчас нам нужно пробудиться и, отвлекшись от прежних нужд, обратиться к своим великим и истинным задачам. Невозможно же все время только ровнять площадку… Сейчас нам нужно соорудить здание на новой основе. Что это будет за здание? Кто может постичь масштабы нового человека Турции? Мы знаем только одно. И это — необходимость опираться на наши мощные корни. Это необходимость вернуть нашей истории ее целостность. Если мы этого не сделаем, то мы не сможем избежать двойственности. Притворство всегда опасно. Легкость, которую оно приносит сегодня, завтра может заставить нас расплачиваться безвыходными ситуациями, в которые оно нас вовлечет. Поэтому мы должны быть в высшей степени конкретными.

Нури не выдержал:

— А что вы подразумеваете под тем, чтобы быть конкретными? Мне это состояние кажется несколько странным…

— С одной стороны, мы пытаемся заимствовать любую технику, научиться ею пользоваться. Принимая такой образ мышления, мы должны непременно отбросить наши прежние ценности. Мы меняем традиционную манеру обхождения друг с другом. С другой стороны, мы не хотим забывать наше прошлое! Каково место нашего прошлого в нынешней реальности? Для нас это только воспоминания, ностальгия… Может, эта ностальгия сумеет украсить вашу или мою жизнь! Но какую она представляет собой ценность, если говорить о чем-то конструктивном?