Покой

Теперь он вспоминал, что с самого утра находится под воздействием этого сна. Но сам сон вспомнить не мог. Он только знал, что всю ночь был с Суатом. «Я был в каком-то очень большом доме. Да, дом был очень просторным. Много комнат, коридор, передняя и гостиная. Я искал Нуран. Открывал каждую дверь и заглядывал в комнату. Но в каждой комнате видел Суата. Я всякий раз извинялся перед ним, что побеспокоил. А он смеялся надо мной и качал головой».

Самое загадочное, что только что встреченный человек улыбался такой же улыбкой, как Суат во сне. «Да, точно такой». Но был ли этот человек на самом деле? Теперь все стало ясно. Суат был вместе с ним. Возможно, та маленькая девочка и даже Нуран вспоминали Суата, как и Мюмтаз. Он вновь по памяти повторил первое предложение из «Ферахфеза». Странным образом посреди благоухающих роз тоски, читавшихся в мелодии, он видел Суата, а не Нуран.

«А ведь я, торопясь пожениться, не придал значения угрозе его смерти».

Мюмтаз вновь остановился и рукой вытер лоб. Он был совсем как хамал, вытиравший пот со лба в нескольких шагах от него, которого он только что видел, но его руки были не такими, как руки хамала. Руки Мюмтаза никогда не входили в прямое соприкосновение с жизнью, не закалялись в ее печи. Руки хамала были черными, с раздувшимися венами, грубыми и широкими. «А мои руки белые, мягкие и холеные». Он внимательно посмотрел на свои руки. Тут он внезапно вспомнил вечер в Эмиргяне, тот момент, когда они расстались с Суатом у спуска. Он вспомнил, с каким трудом высвободил свои ладони из рук Суата. «Я ведь и в глаза ему не мог посмотреть. О Господи, неужели этот подъем никогда не закончится? Или это мой крестный путь? Неужели Суат — мой крест?»

Мюмтаз огляделся по сторонам, еще раз вытер лоб. «Но какое у него было право входить в мою жизнь, в нашу жизнь? А даже если и вошел, то нам-то что с этого было? А той маленькой девочке?» «Нельзя жить, не доверяя людям» — девочка именно эти слова сказала Суату. Бедная малышка! Он зашагал дальше. Однако Суат не выходил у него из головы. Какое же это было письмо! Зачем же он его написал? Внезапно он начал повторять про себя фразы из этого письма:

«Ты знаешь, Мюмтаз, в чем заключается самая печальная сторона нашей судьбы? В том, что человек занимается только человеком. Все основано именно на этом, что внутри, что снаружи. Сами того не замечая, люди используют других людей в качестве материала. Вся наша ненависть, вся наша злоба, все стремление к величию, вся наша любовь, все наше отчаяние и вся наша надежда только из-за них. Без нищих и попрошаек не было бы ни жалости, ни милосердия, ведь это может случиться с каждым. Да, человек имеет дело с другими людьми! Человек живет в том, что он передает другим людям. Даже художники, даже те люди, про которых ты говоришь, что у них души святых. Сколько всего дал нам в тот вечер Деде-эфенди! Сколько всего дает мне Бетховен, скрипичный концерт которого я слушаю в последний раз. Они для нас как прививки от болезней наших собственных душ. И даже ты, Мюмтаз, чего ты только не говоришь, невзирая на свое положение, к тому же таким причудливым языком. К счастью, ты наводишь скуку, иначе…»

Мюмтаз грустно покачал головой. «Я ему совершенно не нравился». Но зачем было умирать? «Зачем он отяготил нас этим? Раз уж он обо всем этом знал».

«Ихсан во всем прав. Только он очень скучный, гораздо более скучный, чем ты. Над тобой, по крайней мере, можно смеяться, а Ихсан слишком трезвомыслящий».

Мюмтаз продолжал торопливо шагать. «Оказывается, я выучил наизусть все письмо». Надо было послушаться наставления Ихсана и отправиться в путешествие. Интересно, с какой именно мыслью Ихсана согласился Суат? «Человек ответствен за все Творение». Да, вероятно, с этой. Суат сказал: «Это верно, но глупо, то есть на первый взгляд создается впечатление правоты». В тот вечер он принялся возражать; в том была его природа. Он непременно нападал на то, что минуту назад ему понравилось. «Бедное человечество! Что за мысль об ответственности. Как Блум Джеймса Джойса, мы сидим на собственном страхе и производим философию и стихи».

Он вспомнил меняющееся выражение лица Нуран, когда она впервые прочитала это письмо. Однако сцену целиком он не помнил. То и дело над страницами голова Нуран склонялась так же, как некоторое время назад над ними склонялась голова Суата. Мюмтаз сделал движение, словно желая изгнать Суата оттуда. Однако его следующая мысль была адресована прямо Суату. «Я беру на себя ответственность за свои идеи, а ты думай, что хочешь». Тут его мысли без какого-либо перехода вновь вернулись к хамалу. «Да, за мои идеи хамала могут отправить воевать против людей, которых он не знает». «Раз уж я во все это верю, существует много вещей, которые, как я думаю, нужно защищать, и, если будет необходимо, я тоже использую человеческое существо в качестве материала». Хамалу предстоит умереть. Он знал об этом, и даже знал, что будет хуже — он совершит убийство. Убьет одного или нескольких человек, но, опять-таки, все ради человечности.