Покой

Адиле-ханым молчала. Ей хорошо был знаком смысл подобных улыбок, переглядываний, когда оба влюбленных, встретившись взглядами, ни с того ни с сего поворачиваются друг к другу. И поэтому теперь Адиле-ханым не думала больше о бее-эфенди со второго этажа, у которого теперь было две жены и двое неродных детей. Этот вопрос теперь утратил для нее важность: «Даже не поздороваюсь теперь. С какой стати я должна здороваться с эдаким дурнем? В конце концов, этот тип не пропускает ни одну домработницу в квартале… Он достоин стать всеобщим посмешищем». Он ведь и сам женат был на гладильщице из подвала дома по соседству. Было бы о чем думать. На этой мысли Адиле-ханым захлопнула про себя папку с делом Сабит-бея. На самом деле ей было неловко из-за неприличного поведения Мюмтаза и Нуран. Мюмтаз уже много лет был другом их семьи, часто приходил к ним в дом. При этом она до сих пор ни разу не разрешила ему прилечь на тахту в гостиной, но все-таки дома у них бывать допускала. Поэтому она желала для него лучшего будущего. «Не с этой же разведенной…» Но так уж была устроена Адиле-ханым. Всю жизнь ей было уготовано терпеть предательство людей, которых она любила. Так было у нее всю жизнь. Даже ее родственницы любили уводить у нее дорогих ей людей. Сейчас настал черед Мюмтаза. «Да пусть делают что хотят», — захотелось пожать ей плечами. Однако ей это не удалось.

Мы часто носим свои мысли как груз у себя на плечах. Сейчас мысли навалились со всей тяжестью на плечи Адиле-ханым. Она переживала за участь Мюмтаза. Но этот глупый поступок он совершил сам, по своей вине; а ей-то, что ей до Мюмтаза? И вообще, в чье дело она вмешивается? На ее лице отразилась горечь из-за нового предательства, принесенного ей судьбой, и она твердила себе: «Каков глупец!» А кто из них не был глупцом? Глупцами были все мужчины. Немного лести, такая вот улыбка на расстоянии, пара туманных слов, а потом такой вот взгляд недоеной коровы… И все, можно надевать на них ярмо. Адиле-ханым ведь не из тех, кто вмешивается в жизнь чужих людей. Она и так никому никогда никаких претензий не предъявляла. Она боялась одиночества, следовательно, ее сводило с ума, когда знакомые не нуждались в ней.

И вот Мюмтаз с Нуран сговорились между собой, не испытывая в ней никакой потребности. Это было непростительно. А она давно с успехом справлялась и привыкла к роли катализатора в отношениях полов. Сообразно собственной воле вела она жизнь дома, изо дня в день. Пусть приходят, пусть видят друг друга, пусть даже любовью займутся; но лишь под ее звездой, постоянно нуждаясь в ней. Как занятно было бы после этого знакомства заговорить о Нуран однажды вечером дома с Мюмтазом; разбудить легкими намеками его любопытство, начать почти подкалывать; на следующий же день во время очередного обеденного визита то же самое говорить Нуран, и смущать их обоих; а потом однажды вечером пригласить их на ужин и заставить обоих, таким образом, ежедневно поджидать и караулить вечерние часы, которые ей не заполнить в одиночестве. Она хотела бы, чтобы все именно так началось и именно так развивалось. Ей не очень нравились серьезные, глубокие связи, способные получить большую самостоятельную жизнь; тогда об Адиле-ханым волей-неволей забывали. Поэтому ближе к концу она принимала необходимые меры. Правда, она обожала наблюдать за едва зародившейся дружбой, за тем, как она шаг за шагом перерастает в любовь, выслушивать мелкие секреты обеих сторон, которые, конечно же, объявлялись сугубо личными тайнами, улаживать ссоры. А если все заходило далеко и связь становилась серьезной? Адиле-ханым делала все, чтобы отдалить обе стороны друг от друга, и многократно преуспевала в этом, так как опыт ее составлял уже то ли десять, то ли двенадцать лет. Одно было определенно: Адиле-ханым обладала способностью как соединять влюбленных, так и тушить пламя страсти. Поистине, она уважала институт, именуемый браком. Однако ей больше нравилось, когда знакомые ей женщины выходили замуж за кого-то вне их окружения. Ее собственные друзья должны были остаться с ней. Им был позволен лишь легкий флирт. Адиле-ханым была не настолько жестока, чтобы и здесь возражать. В конце концов, чтобы пожениться, чтобы свить свое гнездышко, им следовало бы заручиться поддержкой и помощью Адиле-ханым. Разве эта жизнь и связанные с ней хлопоты, пусть даже они и разочаровывают, могут стать непереносимыми? Между тем Нуран и Мюмтаз приступили к делу, уже зная друг друга. В каждом из них Адиле-ханым ощутила давнее стремление справляться самостоятельно. Поэтому, когда она увидела, как Мюмтаз взглянул на молодую женщину, она тотчас отказалась от принятого решения соединить их через три дня у себя за столом.

Адиле-ханым совершала ровно столько же ошибок, сколько другие, но она обладала одной добродетелью: когда она сознавала свою ошибку, она не стеснялась ее исправить.