Покойник в кювете

— Его так с детства все звали. Я до сих пор не представляю себе его Игнатом. В этом имени есть хоть что-то мужественное, а Иги всегда был такой изнеженный, артистичный, с тонкой натурой и болезненно восприимчивый ко всему. Собственно говоря, он и был артистом. Вместе с Милкой.

— Как это? — удивился Никита.

Галина рассмеялась.

— Только не думайте, что они снимались в кино или играли на сцене. Все было гораздо проще. Они были членами нашего драмкружка. Но вам лучше о нем расскажет Софья Михайловна, его бывшая руководительница… А вот и чайник вскипел. Не надумали чайку попить? Ведь уже столько времени прошло.

Никита снова отказался от чая, но с удовольствием съел несколько пирожков с повидлом.

— Скоро Костик придет, а за ним и мой муж. Надо с обедом поспеть.

— А разве ваш сынишка не на каникулах? — удивился Никита.

— У них практика. Сельскохозяйственная. На две недели, — ответила Галина и продолжила заниматься обедом, что не мешало ей рассказывать про Иги.

— Так вот, он был до безумия влюблен в Милку. А как еще может любить артист? Или человек, который считает себя артистом. Только до безумия.

— А как Людмила? Отвечала ему взаимностью?

— Милка-то? Уж и не знаю, что сказать. Ей, конечно, льстила его влюбленность. Тем более что на него заглядывались многие девчонки. Но потом в их отношениях произошел надлом. У них в кружке появилась новая девушка, и Иги увлекся ею. Вы же понимаете, артистическая натура требует новизны впечатлений. Его увлечение той девушкой было недолгим, но его хватило на то, чтобы Людка не простила ему этого и долго мучила его своей холодностью. Уж не знаю, всамделишной или наигранной. Хотя, наверно, он ей подходил как никто другой. Ведь Милка с характером. Даже не знаю, как лучше сказать: упорная или упертая. Она лидер от природы, а Иги… так… вагончик, которому нужен паровозик.

Галина оторвалась от плиты и задумчиво сказала:

— А ведь жизнь у Милки была не сахар. Жили они бедно, очень бедно.

— Отчего так? — спросил Никита.

Галина посмотрела на него долгим взглядом, словно прикидывая, можно ему довериться или нет.

Решила, что можно.

— Да отец у нее был запойный. Милке лет десять было, когда он помер. Ольга Владимировна осталась одна с ребенком на руках. Из сил выбивалась, чтоб только наплаву остаться. Правду сказать, и раньше, при Милкином отце, ей было не легче. А там подоспел переходный возраст. Если только вы знали, что это значит для девочек.

— Что? — с искренним любопытством спросил Никита.

Галина рассмеялась.

— Как что? Прежде всего, конечно, надо нравиться мальчишкам. А для этого надо — ко всему прочему — одеваться красиво. А разве красиво оденешься, если в доме хоть шаром покати. Вот и приходилось Милке старые платья Ольги Владимировны перешивать, перекраивать во что-то новое. Я не помню, чтоб у нее были обновы.

— Так она сама шила?

— Конечно. А кто ж за нее будет шить?

— Надо же. Какая молодец.

— Она больше, чем молодец.

— То есть? — Никита посмотрел на Галину, и та развила свою мысль:

— Таким образом у нее выковался самостоятельный характер и практическая сметка.

— Ну да… Трудности закаляют характер, — промямлил Никита, склонный плыть по течению.

— Правильно говорите. А я вот никак не могу применить это правило на практике в воспитании моего Костика, — даже не пытаясь скрыть досаду, сказала Галина и тут же рассмеялась. — Один ребенок в семье — всегда балованный ребенок.

Никита поспешил ее успокоить.

— Ну, с трудностями он уже столкнулся. Вместо того чтобы торчать на речке, он проходит сельхозпрактику в такую жару.

— Пусть проходит, — твердо сказала Галина и вернулась к обсуждению Людмилы:

— Ну и, конечно, аккуратная и бережливая она была до крайности. Правда, у этого самостоятельного характера была оборотная сторона: любила она, чтобы всё было по ее. А из Иги можно было лепить все, что угодно. Поэтому я и говорю: он ей подходил как никто другой.

— И что Иги? Я об их размолвке.

— Страшно мучился.

— Театрально?

— И это тоже было. От своей природы не уйдешь. Весь иссох. Это было по-настоящему. Под конец он решил уехать в Москву и прославиться, а потом вернуться обратно — это к нам-то из Москвы в Тихую Речку! — и бросить свою славу к ногам Милки. Господи, чего только не взбредет в голову, когда головы нет.

— Я что-то не слышал про такую знаменитость — Игнат Власов, — сказал Никита.

— И никто не слышал. В Тихую Речку он вернулся — ясное дело — ни с чем. А Милка к этому времени перебралась к вам в город. Я дала ему адрес. Это все, что я могу рассказать вам про Иги и Милку.

Галина помолчала и добавила:

— Правду сказать, я его никогда не любила. Надо быть проще и не воображать из себя бог знает что.

— А что дальше было в их отношениях?

— Право, не знаю, — пожала плечами Галина. — Я ведь закончила восьмилетку, пошла работать, встретила там своего будущего мужа и теперь счастлива хлопотами о нем и сынишке. Так что с пятнадцати лет у меня началась своя жизнь, у нее продолжалась своя. Мы, конечно, общались. Но с каждым годом все реже. Интересы были разные.

— А Людмила?