Покойник в кювете

— Обратите внимание, г-н Бершман, — продолжил Сергей. — На первой странице блокнота список имен, который полностью совпадает, пользуясь вашей терминологией, с участниками бражничества на фотографии. А дальше, на последующих страницах идут разные даты и столбиком написанные цифры напротив каждого имени. И все они заканчиваются сокращением «руб.». Осмелюсь предположить, что все это написано рукой г-на Лагоева. Не так ли, Артур Рафаилович?

Лагоеву не дал ответить Бершман. Он возмущенно сказал:

— И вы хотите поставить в вину необыкновенную щедрость души, которую г-н Лагоев продемонстрировал на страницах этой записной книжечки?

— Хотелось бы знать, в чем она проявилась, — скромно заметил Никита.

— В том, что он, не колеблясь, давал деньги в долг своим друзьям, не будучи полностью уверенным в том, что получит их обратно. Не вижу в этом ничего криминального. Скорее наоборот. Неслыханную доверчивость и непритязательность г-на Лагоева.

— Я тоже не вижу ничего криминального, — согласился Сергей, умолчав о доверчивости и непритязательности г-на Лагоева. — Если только они действительно давались в долг.

— А какие у вас есть основания подвергать это сомнению?

— Никаких, — подтвердил Сергей. — Только остается вопрос: откуда у молодого человека оказались такие крупные суммы?

В разговор вмешался Лагоев.

— Всё, конечно, несколько иначе, чем предположил г-н Бершман. Предположил вследствие своей неосведомленности.

— Так просветите нас.

— Мы просто играли в карты, — сказал Лагоев. — Каюсь в этом грехе молодости. Но, думаю, если не все, то многие прошли через него.

— Вот видите, молодые люди были поклонниками интеллектуальной игры в преферанс! — воскликнул юрист Бершман и в недоумении покачал головой. — У нас почему-то шахматы вызывают к себе почтительное отношение, а вот не менее умственно затратные игры, такие, как, скажем, бридж или всё тот же преферанс, вызывают осуждение.

— Среди поклонников преферанса мне трудно представить Рогова, Смагина и, наверно, Устюгова тоже, — несколько обескураженно заметил Сергей.

— Те резались в очко, — не задумываясь, ответил Бершман.

— А вас не смущают суммы?

— А почему они должны меня смущать?

— Г-н Лагоев, судя по ним, давно уже стал миллионером. Если их просуммировать, конечно.

— Г-н Лагоев всегда был не бедный человек, — голосом, не лишенным апломба, заявил г-н Бершман. — А что касается этих сумм… — Он снова пролистал блокнотик и уверенно сказал: — Но это же очевидно. Записи велись до деноминации рубля в условиях сумасшедшей инфляции. Оттого такие суммы. Сейчас это были бы сущие копейки. Их едва бы хватило на пиво.

— Вы, конечно, преувеличиваете, но все равно даже такие деньги надо было как-то заработать, — вмешался Никита.

— Да, вы правы. Надо было проявить определенное трудолюбие и находчивость. Тем более в условиях появившегося тогда капиталистического ведения хозяйства, столь непривычного для нас. Иными словами, говоря языком классиков марксизма-ленинизма, в условиях нарождавшейся новой общественно-политической формации.

— И как, по-вашему, эти молодые люди проявили эту находчивость и изобретательность? — спросил Сергей.

Г-н Бершман ответил коротко и ясно:

— Как могли.

— И заметьте, все почему-то в плюсе. Я не могу себе такого представить в карточных играх.

— А зачем расстраивать друзей минусами?

Действительно, зачем, когда сидишь в теплой компании за подходящим столом?

Всё это время Лагоев сидел с тихой улыбкой на лице.

— Позвольте мне вмешаться, — сказал он наконец и придвинул кресло к журнальному столику, разделявшему их. — Я внесу уточнение. Начну с себя. Это прояснит происхождение денег, циркулировавших в нашем дружеском кругу. К тому моменту, что мы с вами сейчас обсуждаем, я с головой окунулся в бизнес. У меня был свой проект. Или как сейчас модно говорить — стартап. Вы меня спросите, что это был за стартап?

Лагоев сделал паузу, но его никто на спросил. Все замерли в ожидании продолжения его повествования. Лагоев продолжил:

— Я организовал кооператив по пошиву варенок. Так называли в то время джинсы, соответствующим образом обработанные — их, образно говоря, конкретно вываривали в кипящей воде. На мой взгляд, они выглядели безобразно, но такова была мода.

— Могу представить, как вы их вываривали, — сказал Никита. — Но не могу представить вас за швейной машинкой.

— Я не швея, — согласился Лагоев. — К этой работе я привлек старушек на дому.

— Заметьте, г-н Лагоев создал рабочие места и обеспечил занятость наиболее уязвимому в социальном отношении слою нашего населения — пенсионеркам, которым к тому же постоянно задерживали выплаты более чем скромных пенсий, — встрял Бершман.

Лагоев продолжил.

— Это была производственная сторона бизнеса. А стихийно возникшие так называемые оптовые рынки обеспечили сбыт продукции. Скажу прямо — рынок был емкий. Очень емкий.

Лагоев хрустнул пальцами.