Покойница для куклы

Через некоторое время Хейдвиг спустилась в лавку и еще раз осмотрела помещение. Нет, в ней не было ничего особенного. Куклы мирно отдыхали на полках. Почему бы не улучшить настроение и не начать продажи прямо сейчас? Но погода стояла такая, что ни один человек не захочет идти так далеко ради приобретения какой-то куклы. Чтобы хоть как-то поднять себе настроение, Хейдвиг нашла покрытую пылью табличку с надписью «Открыто», вытерла ее и повесила на двери так, чтобы ее можно было видеть с улицы. Потом она включила свет.

Удивительно, однако, ждать пришлось недолго. Через каких-то двадцать минут, когда Хейдвиг отлучилась в мастерскую, мелодичный звон дал ей знать, что появился первый клиент.

В лавке появилась женщина средних лет, и ее лицо напоминало кремовую розу с торта. Зеленоватые глаза были такого неестественного цвета, что возникала мысль о контактных линзах. Толстые губы напоминали лепестки, накачанные ботоксом, а щеки, покрытые морщинами и шрамами от многих неудачных пластических операций, – подтаявший крем. Ее походка, невзирая на состояние, которое можно было бы назвать полнотой энной степени, была на удивление проворной. Пепельные волосы, припорошенные снегом, меховое манто, пахнущее нафталином и знавшее лучшие времена… Рядом с теткой ревел детеныш, а может, и младенец, трудно было сказать. Существо было в зимнем комбинезоне и вязаной шапочке, сползающей на глаза. Едва Хейдвиг вышла к ним, как детеныш – наверное, от испуга – зашелся так, что если бы где-то был пожар, его слез вполне бы хватило, чтобы потушить очаг возгорания, а тетка – ноль внимания.

– Августа, как я рада тебя видеть. Ты что, мать моя, опять имидж поменяла? Эта худоба так тебе идет, так идет, что я сама бы с радостью поменялась с тобой местами. Ты до сих пор мастеришь? Как твои новые детки? Я вижу. Что их у тебя очень много, но ни на чем не могу остановить взгляд – все так изумительно, так прекрасно. Клара разревелась, я решила ее успокоить, велела ехать к тебе, но ты же знаешь, какой тут подъем… я так задыхаюсь, но ни слова не могу сказать, кстати, хотелось бы твоего фирменного имбирного чаю и поболтать с тобой. Но такие заботы, такая морока, мне даже нечего тебе толком рассказать, потому что завтра у меня прием, и я просто обязана кое-что прикупить. Чтобы не осрамиться. А у тебя такой безупречный вкус – просто бездна безупречности, что, мне кажется, ты подберешь для меня что-нибудь по старой дружбе.

Хейдвиг не могла прервать этот словесный понос. Наконец, чтобы не опозориться самой, она ответила:

– Могу предложить вам кофе с кордиалом. Имбирь закончился.

У тетки глаза на лоб полезли.

– Авги, ты и голос поменяла? Тебе не подходит такой сухой и грубый, тебе нужно к фониатору, чтобы тот осмотрел твои голосовые связки и занялся их лечением. А имидж подходит… Кто твой стилист? Я хочу непременно записаться к нему на консультацию. Хочу, чтобы и меня так размололи в порошок, а потом склеили, ты же у нас Миллерз, то есть, дочь мельника. Как в той считалке, где тебя размалывают. Ну, я ее не любила. Такие слова дурацкие, ты еще в детстве от них плакала. Кстати, как тебе мои новые ботоксы? Я похорошела?

– Да, – это единственное, что смогла ответить Хейдвиг.

– Давай свой кофе, кордиала как можно больше, да покрепче, впрочем, пусть крепким будет и то и другое, – скомандовала тетка. – Идем к тебе на кухню, там удобно, а тут даже присесть не на что.

Схватив младенца за руку, тетка поволокла его в кухню. Хейдвиг поплелась следом, а когда она подошла к кофемашине, тетка, успевшая странным образом разместить складки туловища на высоком сидении, что стояло возле той части рабочей секции, похожую то ли барную стойку, то ли стол, завыла хуже сигнализации:

– Я люблю кофе из кофеварко-турко-джезво-кастрюли, а не из кучи металлолома. Найди кофеварко-турко-джезво-кастрюлю, поставь на огонь, потом – четыре чайные ложки крокодиала, как я люблю. Да и для бебика сделай крепкий, с молоком, половину на половину, сахара не клади обеим, добавь кориандра, имбиря, корицы, соли, бехеровки, перца, муската, МАНКИ!!!!!…

От бесконечных указаний у Хейдвиг началось умопомрачение, к тому же аромат кофе был безнадежно убит целой смесью пряных запахов, а сам напиток сделался еще хуже, благодаря манной крупе. Она не осознавала, как искала и доставала посуду – две огромные кружки, похожие на чашки для бульона, и лила в них убойную смесь. Себе же Хейдвиг хотела чего-нибудь получше. Впрочем, все только начиналось. Едва младенец понюхал питье, как он не нашел ничего лучшего, чем опрокинуть чашку и разлить на столешницу и на пол.

– Моле, колаблики, тууууууу!!!!!! – кричало существо. – Моле бам, колаблик ууууу, кружка бум, кофе блям!

Это «блям» как нельзя подходило к ситуации.

И еще два таких «блям» – на белое платье Хейдвиг.

Что едва не вывело ее из равновесия.

А младенец только и делал, что улыбался, радуясь своим проказам, и хохотал от удовольствия.

Тетка тем временем заткнулась, накачивая себя кофе-манной смесью.