Покойный просил цветов не приносить

Но тут посол приподнялся на цыпочки и по латиноамериканскому обычаю прижался щекой к щеке Эрика. Эрик покачнулся. Посол слегка отстранился, потом прижался другой щекой к левой щеке Эрика. На мгновение у меня мелькнуло дурацкое воспоминание, что во Франции генералы целуют награждаемых ими солдат.

Казалось, Эрик налег всем своим весом на правую щеку хрупкого темноволосого посла. Посол поднял обе руки и уперся ими в грудь Эрика, словно инстинктивно пытаясь удержать навалившуюся на него громадную тяжесть.

Потому что теперь было совершенно очевидно: Эрик, пошатываясь, прислонился к послу.

И вдруг он с грохотом рухнул на пол. У посла был такой вид, словно он увидел привидение, а чилийский президент непонимающим взглядом таращился на нас с портрета в серебряной раме на письменном столе.

Серая машина «скорой помощи» неслась по улицам с включенной сиреной. Я сидел в кабине, опять охваченный странным ощущением, что я в кошмарном сне.

Свет, проникавший сквозь матовые стекла, окрашивал крошечную кабину в странные молочные тона. Рядом со мной лежал Эрик.

Он лежал беспокойно, тяжело дыша, с мертвенно-бледным лицом. Он был без сознания. Я пытался следить за маршрутом «скорой помощи». Казалось, мы целую вечность добирались от Драмменсвайен до поликлиники «скорой помощи».

Единственное, чем я мог помочь Эрику, — это развязать галстук и расстегнуть на шее воротничок. Орден «За заслуги» упирался в расстегнутый воротничок, я снял его и сунул себе в карман.

В поликлинике мы пробыли недолго. Молодой дежурный врач приставил к сердцу Эрика стетоскоп, потом велел сделать ему укол.

— Что с ним? — спросил я

— Не знаю. Я распорядился, чтобы его немедленно доставили в уллеволскую больницу, если он доедет.

Но Эрик не доехал. Сидя рядом с ним в освещенной молочным светом кабине «скорой помощи», я понял, что он мертв.

Я ждал Кристиана в коридоре третьего терапевтического отделения. Вынул сигарету, закурил.

— Здесь курить нельзя, — произнес ласковый голос. Передо мной стояла черноволосая сестра в белом.

— Почему нельзя?

— Это больница, — дружелюбно пояснила она.

— Да-да, конечно. Я жду Кристиана… доктора Бакке, — поправился я. — Это мой брат, другая сестра обещала ему позвонить…

— Я знаю.

— Доктор Бакке мой брат. а я.

— Понимаю, — все так же дружелюбно сказала она. — Может быть, вы пройдете в кабинет заведующего отделением и там подождете? Там вы сможете курить.

Она провела меня в кабинет Кристиана. Я сел возле его письменного стола. Сестра пододвинула мне пепельницу.

— Доктор Бакке обязательно скоро придет, — сказала она и ушла.

Я курил и ждал. И ни о чем не думал.

Вдруг в дверях появился Кристиан.

Сняв пиджак, он надел белый халат, висевший возле умывальника.

— Сейчас вернусь, — сказал он. — Посиди здесь пока, я только осмотрю Эрика.

Я не ответил. Я ни о чем не думал.

Я докурил сигарету, закурил другую, а вскоре вернулся Кристиан.

— Он умер, — сказал Кристиан. И сел.

— Знаю. Он умер в машине, когда мы ехали из поликлиники «скорой помощи», — я был рядом с ним.

Кристиан хотел что-то сказать. Может быть, о чем-то спросить.

— Я должен вернуться к Карен, — сказал я. — Я сегодня у нее обедал — надо ей сообщить как можно скорее. Я заеду к тебе завтра сразу после уроков. Можно?

Кристиан с минуту глядел на меня.

— Можно. Но если тебе что-нибудь понадобится, сегодня вечером я дома.

— Нет, — сказал я. — Сегодня вечером мне ничего не понадобится. Я зайду завтра.

— Отвезти тебя к Карен?

— Нет, спасибо, я лучше пройдусь.

Я лучше пройдусь, мне надо подумать, сказал я.

Я понимал, что мне пора начать думать.

Но думать было слишком страшно. Я шел по Киркевайен в сторону Фрогнера и всеми силами старался не думать ни о чем. Или думать о погоде.

Дни становятся короче. Сегодня еще только 2 сентября, но дни становятся короче и темнее. С 15 сентября мы опять вступим в зимнее время. День вдруг станет на целый час короче и темнее. Но пока еще только 2 сентября. Студенческий праздник в разгаре. Сегодня наш класс собирается у Эллен. Интересно, огорчатся ли мои однокашники, что меня не будет и не будет Све.

Сегодня хорошая погода. Но уже смеркается. Вообще пахнет осенью. Вот и площадь Фрогнер, наискосок музей Вигеланна⁸, до Мадсерюд-Алле рукой подать, скоро я буду у Карен.

Нет, обманывать себя бесполезно. Бесполезно пытаться себя одурманить.

Еще в саду я услышал, что Пребен играет на рояле. Это было самое благоразумное с его стороны. Ведь этой троице вряд ли было легко найти тему Для разговора.

Пребен и его бывшая невеста Лиза. Пребен и его Двоюродная сестра Карен, которая всегда так неумеренно им восхищалась.

Лиза видела Карен у песчаного карьера, Карен дала деньги П. М. Хорге.

И обе взяли с меня слово молчать. А я, дурак, согласился. И вдруг я почувствовал, что ненавижу обеих. Пребен несмотря ни на что все-таки мужчина — мужчина никогда не бывает таким увертливым и коварным, как женщина.

Они услышали, как я вошел, только когда я оказался на пороге гостиной. Я закрыл за собой дверь, и все трое уставились на меня.

— А где Эрик? — сразу спросила Карен.

— Вот и я, — сказал я.

— А где Эрик?