Поколение 40-х

Мы были поражены; Вот так Галька – глумняк! Симпатичней она, конечно, не стала, но форма ей была довольно к лицу и работа эта ей подходила. Но любопытное все же не это в судьбе этой девочки. Спустя много лет, у меня уже взрослые дети. Мы приехали в гости к матери и чтобы пройти на полигон, где она жила, необходимо выписывать на проходной временный пропуск. Муж выписывает, а я жду его сидя в скверике около проходной. Вдруг в сквер пришла пара в милицейской форме, похоже, муж и жена, оба в звании подполковника милицейской службы. И я с величайшем удивлением узнаю в этой грузной, затянутою в форму женщине, Галю. Ошибиться было не возможно. Ее внешний вид, манера держаться, голос мало изменился. Ее спутник, в том же звании, маленького роста, едва доставая Гале до плеча, толстый, с кривыми ногами, с чем-то не соглашался и Галя строгим командным тоном, что-то ему доказывала. Затем она ушла на проходную, а муж остался неподалеку от меня, читая газету.

Я была потрясена. Первое мое желание, это подойти и поговорить. Но подумав, я остановила себя, кроме отрицательных эмоций вряд ли у нее появится другие от нашей встречи. Она ведь буквально ненавидела нас тогда, да и мы не поминали ее добром.

Но я была очень удивлена. Как могла эта тупая, едва осилившая школу девочка, едва-едва разбираясь в таблице умножения, получить образование на таком уровне и достичь такого высокого поста? Как? Что помогло ей в жизни? Что ее стимулировало?

Это ведь было в любом случае нелегко! И это достойно уважения.

Как уж она командует людьми, это другой вопрос, но судя по разговору с мужем, голос у нее командный поставлен хорошо. Потом я наблюдала ее еще раз, когда она вернулась к мужу, окончательно убедившись, что это Галя и, что правильно поступила, не подойдя к ней, о чем бы мы говорили?

Придя домой, я спросила мать, не знает ли она, что стало с Галей-глумняк, что когда-то давно жили рядом с нами в бараке?

Мать, удивленная моим вопросом, сказала:

– Я знаю, что Маруся, уже старая, едва ходит и живет в соседнем корпусе одна и что ее дочь живет в Москве и работает в милиции. Вот и все.

Но все же детство у нас было. Мы не чувствовали себя несчастными. Возможно от того, что в самом раннем детстве нам пришлось пережить весь ужас войны на себе, и мы знали, как это может быть страшно, теперь же подрастая, понимали из какой беды мы выбрались, старались вложить и свою посильную помощь, в преодолении бытовых трудностей.

Зимой мы все катались на санках, лыжах, коньках. Особенно я любила лыжи и коньки. Они у меня уже были свои. Мы, подростки, как только замерзала наша речка, но еще на ней не было снега, далеко убегали по ней на коньках.

Нередко проваливались в полыньи и тогда всем скопом спешили провалившегося отвести домой, как правило, к кому-нибудь из друзей, а не к себе домой, чтобы мать не знала, там высушиться и уже вернуться домой сухим. Конечно, мать догадывалась, что я, например, искупалась в реке, но молчала. И это было не раз.

Мое любимое увлечение – лыжи. Все мы ребятишки, кто на каких, где-то раздобытых, практически досках-лыжах, шли на ж.д. насыпь к мосту через речку и там катались с этой горки. У моста насыпь высокая, крутая, поезда почти не ходили, горка была полностью в нашем распоряжении. Мальчики обязательно делали трамплины.

Я очень любила кататься и по лыжне и с горы. Впервые мне на мой день рождения подарили мне замечательный подарок, мать обещала мне еще с лета купить мне новые лыжи. Я с нетерпением ждала своего дня рождения. И вот мой подарок – новые лыжи; красные, с настоящими палками, а не срубленными в лесу. Они, конечно, одевались на валенки, про лыжи с ботинками, мы тогда вообще и не знали. И вот я заявилась на горку на своих новых лыжах. Все ребята меня обступили, каждый потрогал, оценил.

– Теперь ты, Маша, должна вначале дать нам всем прокатиться по разочку с горки, а ты еще успеешь, лыжи – то твои, навсегда. Все правильно, ведь лыжи действительно мои. Все стали съезжать с горы, пришла, наконец, и моя очередь. Все, дождалась. Одела я свои красные, пахнувшие свежей краской лыжи и поехала с трамплина, предвкушая удовольствие.

Толи мальчики не аккуратно утрамбовали трамплин, толи его уже успели подразбить катавшиеся дети, только съезжая я зацепилась на трамплине за торчавшую ветку и полетела в сугроб. Я редко падала, все были в недоумении, отчего это я упала? А я лежу в сугробе вся объятая ужасом, все во мне замерло. Нет, не от боли, что упала или испуга, а от треска, который я услышала при падении, треска сломанной моей новой красивой лыжи!

Я не плакала, я просто вся окаменела. И это в первый же день моего подарка, которого я так ждала! А главное, я даже не успела и покататься, один раз съехала и то мордой в сугроб!

Ребята обступили меня, уговаривают: