Поколение 40-х

Собрал их технолог всех в курилке, он представил им меня, объяснив кто я и что я и чтоб не обижали, а помогали на первых порах. В смене моложе 40 лет никого не было. Меня сразу окрестили «дочка» или «москвачка». Конечно на первых порах было сложно, но рабочие как-то бережно ко мне относились, оберегали. Постепенно я влилась в коллектив, да, по правде сказать мне мало что приходилось вначале и решать самой, кроме как раздать рабочим чертежи и определить фронт работы. В станочном цеху было около двадцати станков по различным операциям. Кроме того в моем ведомстве был так же сборочный цех, куда поступали двери, окна. Половые доски и всевозможные приспособления.

Кроме этого я заведовала сушкой и разделкой бревен, начальный цех. Со склада бревна по спецкаткам поступали в начальный цех, где огромными пилами они разделывались на доски или определенный брус. Затем все это отправлялось в сушильный ангар, где я устанавливала определенную температуру и время сушки и лишь, после этого сухой материал поступал в станочный цех. Конечно, работы было много и целый день на ногах. А вокруг шла стройка самого алюминиевого завода. Его начали там строить, потому, что рядом находилась огромная гора, где шла разработка глинозема, основного сырья для выработки алюминия. Постепенно я уже знала и могла сама стать у любого станка, единственно к чему я никак не могла привыкнуть, так это поведению самого коллектива.

Все они были местные, но мало кто жил в этом молодом городе. У всех были свои собственные дома на окраинах. Жили они здесь со времен царских, уже много поколений, многие уже в молодости успели побывать в тюрьмах это были люди битые жизнью. Столовой заводской они брезговали и еду приносили из дома и обедали в своей курилке. Еды море. Но вначале собирали, что повкуснее для меня, для дочки» и очень обижались, если я отказывалась. У всех были уже свои дети, мне ровесники и старше, поэтому меня жалели, опекали. Работали в три смены. Самая трудная была это ночная смена для меня, особенно первое время. А еще день аванса и получки, если он приходился на ночную смену. За ночь ни один станок даже не включался, тишина стояла везде. Шла повальная пьянка в курилке. Из дома приносили самогон в ведре и ворох закусок и всю ночь пили и пели. Я вначале была в шоке, но рабочие меня успокаивали:

– Ты дочка не переживай, это у нас уже традиция, а тебя мы не подведем. Ты покушай и иди в кабинет технолога спать, все будет как надо, план мы дадим не беспокойся и нам не мешай. К утру в цехе ни одной стружки, но часам к пяти 2-3 мужика приносили с улицы мешки со стружкой и раскидывали по цеху, приносили из сборочного готовые детали и раскладывали у станков и спокойно сдавали в 8 часов смену. И правда план всегда был, работали люди здорово, я, конечно, никогда никому не жаловалась на подобное поведение рабочих, но думаю, начальство и без меня знало об этом. Несколько раз меня приглашали некоторые из рабочих в гости на какое-либо семейное торжество к себе домой. И я впервые видела, как живут эти уральские кержаки. Это не наши подмосковные ветхие хижины. Большие сосновые дома, за высоким из бревен забором. Весь двор с сараями и другими пристройками находится под огромной крышей и выслан полом из толстых досок, так что к скотине, колодцу хозяева бегают в носках или в валенках, ни снег, ни дождь во двор не попадает. «Верхняя обувь» стоит у выхода со двора. В домах чисто, две-три больших комнаты, по стенам широкие лавки, на которых сидят, и даже можно полежать, отдохнуть. Отдельно прирублена огромная кухня, где три четверти ее занимает русская печь и большой стол с лавками. В основном там и обретает вся семья. Сделано все грубовато, но очень добротно, на века. Над столом висит большая керосиновая лампа под абажуром.

Многие не хотят проводить электричество, не доверяют, боятся пожара. В печь ставится более десятка чугунов с варевом для себя и для скотины. В огромных сенях несколько кладовок, или как уральцы называют «клетей», где хранится всякий скарб и провизия, тут же стоят ведра с чистейшей водой и огромная бочка с брагой, из которой потом гонят самогон. И никто их за это не привлекает, как у нас в Москве. И еще, все, включая и детей, пить, захотели, черпают ковшиком эту бражку и пьют. Я пробовала, вкусная, но все же крепкая. На вопрос из чего ее делают:

– А из всего, что есть под рукой, в основном конечно из лесных ягод, их здесь пропасть.

Вот такое было мое вхождение рабочую среду. Так я проработала два года, а необходимо отработать по распределению после техникума три. Было тогда очень строго с этим.

Постепенно мы три девочки втянулись, привыкли. Везде были вместе, вместе питались. Объединив наши заработки. Мы все считались заводской молодежью. И заводской актив комсомола работал очень хорошо.