Поколение

Потом назвали себя другие:

— Станислав Новоселов.

— Игорь Самсонов.

А когда Лозневой подошел к худощавому светловолосому пареньку, тот залился краской и, опустив руки, сказал:

— Я Вася…

Дружки прыснули. Он еще больше смутился:

— Я Плотников…

— Хорошо, Вася Плотников, — пробасил Лозневой. — Значит, к нам? — обращаясь уже ко всем, спросил он.

— Ага… — блеснул черными, как у мышонка, глазами Плотников.

— И небось все по комсомольским путевкам?

Увидев, что ребята полезли в карманы за документами, Лозневой поднял свою широкую, как лопата, руку:

— Это потом.

Он еще раз осмотрел ребят. Здоровые, крепкие, загорелые. Лица раскраснелись. Вот только Вася как-то не вписывался в их компанию. Щуплый, сухонький, щеки бледные. Одни глаза как угли, словно с другого лица. Встретившись взглядом с Виктором Сухановым, Лозневой прочел восторженное одобрение: «Парни — блеск! Ну а Вася? Он, конечно, не для Севера…» И все-таки Лозневой спросил:

— Вы надолго? Ребята переглянулись.

— Мы, Олег Иванович, — напряженным голосом ответил Михаил Грач, — приехали работать. Мы сами, мы…

— Ладно, ребята, ладно, — вновь поднял свою ручищу Лозневой. — Вы не обижайтесь. Спросил потому, чтобы не было у нас больше на эту тему разговора. — Немного помолчал, а затем, улыбнувшись одними глазами, продолжал: — Не буду пугать. Все сами увидите. Здесь Север…

«Что-то с Лозневым сегодня стряслось, — подумал Виктор. — Какой-то он не такой, колючий, жесткий. Даже улыбка не его, вымученная… Лицо тоже чужое, зачерствело и не оттаивает…»

Виктор давно знал Олега Ивановича, но только там, на строительстве газопровода Бухара — Урал, близко сошелся с ним.

В институте они работали в параллельных лабораториях. Виктор слышал, что в группе по проектированию переходов газопроводов есть очень толковый инженер, которого у Сыромятникова рвут из рук начальники строек. Самые трудные переходы через реки, топи болот не обходятся без Лозневого. Он выезжает как эксперт института, сидит там месяцами и возвращается, только тогда, когда наладит дело. Другого такого работника в институте не было. Поэтому, если нужно где-то на месте исправить грехи проектировщиков, всегда посылали Лозневого. По выражению Сыромятникова, Лозневой мог протаранить стену любого технического невежества.

Но за ним укрепилась в институте и другая слава — слава жесткого и суховатого человека. Виктор не раз слышал такие разговоры: «С ним, кроме как о деле, ни о чем другом говорить нельзя».

Здесь же, на стройке, они сошлись удивительно легко, точно их дружбе было уже много лет. Бывает так: люди, едва знакомые, встречаются где-то далеко от дома, и сразу между ними устанавливаются совсем иные отношения. И начинаются они с радости неожиданной встречи. Так же произошло с Лозневым и Сухановым на газопроводе Бухара — Урал. Олег Иванович легко принял дружбу человека моложе его более чем на десять лет. Уже через несколько недель совместной работы на газопроводе Виктор понял, что Олег Иванович совсем не зануда, а это было главное для Суханова. Лозневой — прямой, резкий и в то же время очень застенчивый человек. У тех, кто близко не знал Олега Ивановича, это, видно, и рождало представление о его черствости.

Еще утром Виктор заметил неладное и сейчас, глядя на потерянное лицо Лозневого, думал, как помочь ему. Надо поскорее закончить разговор с ребятами. Им нужно остаться с глазу на глаз: горе, поведанное другу, становится наполовину меньше.

Через полчаса ребята лежали в спальных мешках в соседней комнате и шепотом переговаривались:

— Пугает нас Севером, — гудел Мишка Грач. — А что он думает, Бухара — Урал слаще?

— Он знает, — отозвался Игорь Самсонов. — Виктор рассказывал, что Олег Иванович прошел всю трассу пешком, до самой Челябы.

— Ничего не пугает, а только предупреждает, — вставил Вася Плотников.

Он свернулся калачиком, так что острые колени почти касались подбородка. Было тепло. Вася слушал затухающий шепот друзей, но самому говорить не хотелось. Сейчас они, видно, все его жалеют. Говорят о Лозневом, Викторе, Севере, а сами думают о Ваське Плотникове. Да, ему тут труднее всех будет. Небось каждый думает: Ваську не дадим в обиду. Хоть это по-товарищески, а все же неприятно…

Скоро ребята умолкли, лишь в соседней комнате, где остались Лозневой и Виктор, еще слышались приглушенные голоса.

Почему все и всегда его жалеют? Мишка Грач говорит, на Севере надо уметь спирт пить. Положим, это не главное. Если здесь так нужно, он научится. Научился же курить. Сначала кружилась голова, тошнило даже, а теперь, как и все, курит — и ничего. Если бы только это. Но тут ведь Север. Вечная мерзлота. Пятьдесят градусов. Птицы замерзают на лету. Мишка говорил: летит воробей, а потом бац — и ледышкой в снег. Мишке что! Он закаливал себя, в снегу может купаться нагишом. Стаська и Игорь тоже крепкие, а он чуть что — сразу катар верхних дыхательных путей. Срамота, болезнь грудных детей.

У Василия даже слезы навернулись, так ему стало обидно, жалко себя.