Поколение Х

– По крайней мере, он сказал часть правды. Сказал: он знал, что мне нравится в нем только его внешность, и нет смысла отрицать это. (Можно подумать, что пыталась!) Сказал, что знает: всех привлекают в нем только его внешние данные, поэтому он вынужден ими пользоваться. Разве это не грустно?

Я бормочу что-то в знак согласия, но вспоминаю сказанное на прошлой неделе Дегом: «У Тобиаса есть какие-то темные мотивы встречаться с Клэр – он поднимается к нам в горы, когда мог бы найти сотню других». Стоп. Это уже серьезно. Клэр читает мои мысли:

– Но, оказывается, не только я его использовала. Он признался, что его привлекало во мне то, что – как он вообразил, – я знаю некую тайну о жизни, что я обладаю магическим проникновением в суть вещей, что дает мне силы уйти от повседневности. Он сказал, что ему очень интересна та жизнь, которую мы с тобой и Дегом устроили в калифорнийской глуши. Он хотел выведать мою тайну, надеясь тоже сбежать, но, послушав наши разговоры, понял, что ему этого ни в жисть не осилить. Ему не хватит мужества, чтобы жить абсолютно свободной жизнью. Отсутствие правил вселило бы в него страх. Не знаю. Мне это показалось неубедительной болтовней. Уж слишком «в точку», как заученный урок. Ты бы ему поверил?

Разумеется, я бы не поверил ни единому слову, но высказываться не стал.

– Я промолчу. По крайней мере, все закончилось без грязи…

– Без грязи? Когда мы вышли из музея и пошли по Пятой авеню, мы докатились даже до давай-останемся-просто-друзьями. Какие уж тут эмоции. Так вот, когда мы шли, мерзли и думали о том, как легко нам обоим удалось избежать ярма, я нашла палку. Это была ветка с двумя рогами, оброненная парковыми рабочими с грузовика. Настоящий прут для лозоходца, который ищет подземные воды. Да! Вот уж точно – он был ниспослан мне свыше! Ветка просто встряхнула меня, ни разу в жизни я ни к чему так инстинктивно не кидалась – словно она была моей неотъемлемой частью, вроде ноги или руки, нечаянно потерянной двадцать семь лет назад. Я рванулась к ней, подняла ее, осторожно потерла – на черных кожаных перчатках остались кусочки коры, потом схватилась за рога и начала двигать туда-сюда – классические пассы лозоходца. Тобиас сказал: «Что ты делаешь? Брось, ты ставишь меня в неловкое положение», – как и следовало ожидать, но я крепко сжимала ее всю дорогу от Пятой на Пятидесятые к Элине, куда мы шли пить кофе.

Оказалось, что Элина живет в огромном кооперативном доме, построенном в тридцатые годы в стиле модерн; внутри все белое, поп-артовские картины, злющие карманные собачки, горничная на кухне заполняла лотерейные билеты. Все по полной программе. В его семейке вкусы уж точно неординарные.

Когда мы вошли, я почувствовала, что сытный ланч и затянувшаяся накануне гулянка дают себя знать. Тобиас пошел в дальнюю комнату звонить, а я сняла куртку и туфли и легла на кушетку – понежиться и понаблюдать, как угасает за домами солнце. И вдруг я вырубилась – на меня внезапно навалилась усталость. Не успела я проанализировать ее, как превратилась в предмет мебели.

Должно быть, я проспала несколько часов. Проснулась – за окном темно; похолодало. Я укрыта одеялом, из тех, что делают индейцы племени арапахо, а на стеклянном столике лежала всякая всячина, которой прежде не было: пакеты картофельных чипсов, журналы… Я ничего не могла понять. Знаешь, как иногда, прикорнув, просыпаешься в ознобе? Именно это произошло со мной. Я не могла вспомнить, кто я, где я, какое сейчас время года – ничего. Все, что я знала – что я есть. Я чувствовала себя такой голой, беззащитной, как только что скошенное поле. Поэтому, когда из кухни вошел Тобиас со словами: «Привет, соня», я внезапно все вспомнила и так этому обрадовалась, что заплакала. Тобиас подошел ко мне и сказал: «Эй, что случилось? Не залей слезами одеяло… Иди сюда, малышка». Но я только схватилась за его руку и дала волю слезам. Мне кажется, он смутился.

Через минуту я успокоилась, высморкалась в бумажное полотенце, лежавшее на кофейном столике, потянулась за своей лозой и прижала ее к груди. «О господи, ты прямо зациклилась на этой деревяшке! Слушай, я действительно не ожидал, что наш разрыв так на тебя подействует. Извини». «Извинить? – говорю я. – Я уж как-нибудь переживу наш разрыв, благодарю за внимание. Не льсти себе. Я думаю о другом». – «О чем же?» – «О том, что я наконец точно знаю, кого полюблю. Это открылось мне во сне». – «Так поделись новостью, Клэр». – «Может, ты и поймешь, Тобиас. Когда я вернусь в Калифорнию, я возьму эту ветку и пойду в пустыню. Там я буду проводить все свободное время в поисках воды. Жариться на солнцепеке и отмеривать в пустоте километр за километром – может, увижу джип, а может, меня укусит гремучая змея. Но однажды, не знаю когда, я взойду на бархан и встречу человека, тоже ищущего воду. Не знаю, кто это будет, но его-то я и полюблю. Человека, который, как и я, ищет воду лозой».