Поколение пустыни. Москва — Вильно — Тель-Авив — Иерусалим

По субботам, подстриженный, в субботнем костюме, он выглядел очень празднично. Любил вспоминать своих старых клиентов, которые у него заказывали сложные «секретеры» с инкрустацией из разного цвета дерева, металла и даже серебра. Письменные столы с доской из шахматных квадратиков тоже в двух или нескольких цветах. Коробки для драгоценностей, подносы, книжные шкафы и проч. мебель. Эти клиенты могли быть русские чиновники или еврейские богачи, а иногда особые любители, которые выплачивали заказ в течение нескольких месяцев.

Он был индивидуалист, кустарник, не признавал помощников, подмастерьев. Работал собственноручно, не машинами, и поэтому его мебель имела такой особенный, немного старомодный, даже антикварный вид.

На днях я встретила его дочь. Она мне рассказала, как в последней стадии склероза, который захватил мозг, он вдруг собрался к нам в гости. И сколько его ни уговаривали, что мы, верно, в отъезде, а бабушка в больнице, ничего не помогло: он вышел на улицу, по дороге упал, и его привезли домой уже в амбулансе «скорой помощи».

Вторая группа детей приехала из Венгрии, бродила, как цыгане, по Восточной Европе. Все они были беспризорные, попадали иногда в детские дома, убегали оттуда, валялись в вагонах, под скамейками, на буферах, питались тем, что крали, рылись в мусорных ящиках, получали подаяния, изучили по дороге все языки, выдавали себя за неевреев, стали на 15 лет раньше взрослыми и уже слишком опытными людьми.

Один такой мальчик был у нас в больнице, заболел по дороге, и мы предложили взять его к себе на поправку. Говорит хорошо по-русски. Спрашивает сестру: «Вы будете девицей или дамочкой?» Она засмеялась: «Я дамочка». — «Ну, вот и хорошо, и в картишки можно сразиться. А то какой толк в девицах?»

5.3.43

Мою бедную маму так истыкали шприцами, что нет ни одного места в теле живого, тем не менее ей сделали интравенез[816] шприцем.

Ровина читала по радио стихотворение Сельвинского, в еврейском переводе, «Я это видел сам!»[817], невозможно слушать без содрогания: уничтожение матерей, детей, людей в завоеванной Гитлером России.

Читаю биографию Черчилля, ни слова о евреях. Когда-то была мода защищать угнетенные расы: Марк Твен писал о неграх, Элиот — о евреях[818], Байрон боролся за Грецию, Бакунин сражался на парижских баррикадах. Теперь пошла мода на уничтожение слабых. Полисо версо![819]

Я думаю, что теперь нужны не мелкие реформаторы с пенсионными фондами и проч. паллиативами, а великий учитель, который дал бы план, как действительно вылечить заболевший мир, как спасти мир от модерных Чингисханов и людоедов, одержимых расофобиями, и как экономически консолидировать не одну или две, а многие капиталистические страны, которые помешались на <страхе> коммунизма и боятся потерять свои капиталы, чтобы действительно накормить голодных, помочь таким многолюдным или отсталым странам, как Китай, Индия, Европа и Ближний Восток.

Толстой писал когда-то, что Левин, его герой и фактически — он сам, был против железных дорог. Это звучало по-левински глупо и наивно, и все цивилизованные его товарищи над ним смеялись. Но теперь, когда мир окутан сетями не только железных дорог, но когда быстроходные пароходы и стремительные аэропланы вообще уничтожили расстояние между континентами, теперь только мы видим, что мир не соединен, а разъединен, как он никогда не был. Теперь Мессия должен быть в мировом масштабе, локальные диктаторы и спасители не в состоянии вылечить этот мир, потому что всегда найдется полмира — сотни и сотни мильонов людей, которые не примут их доктрины, как бы сильны они ни были, чтобы навязать другим свои истины. Они могут завоевать или уничтожить тот или иной слабый народец, или два и три — но не весь мир. И в этом есть большая безнадежность.

Когда-то мы верили в Лигу Наций как такой орган, который, может, и имеет всю власть (кроме физической), чтобы предписывать общие законы, но и это интернациональное учреждение оказалось бессильным. Всегда есть кто-то Сильный, кто влияет на такую Лигу, кто диктует ей свою волю. А в худшем случае — выступает[820] из Лиги Наций.

21.3.43

Никогда в нашей семье не было такого печального Пурима.

От Меира было письмо из Египта.