Поколение пустыни. Москва — Вильно — Тель-Авив — Иерусалим

Доказательством служит то, что случилось в нашем 20-м веке: две жесточайшие войны и Диктатуры Ненависти и уничтожения. Когда-то Церковь говорила: молись, даже если нет желания молиться. Спокойствие и радость придут потом, в силу привычки. Исповедуйся, это даст тебе осознание твоих ошибок и грехов и исправит тебя. Так же, как врачи советуют профилактически соблюдать умеренность в пище, гигиене, спорте и проч. Но, к сожалению, эта религиозная практика уже не действует на больное человечество, как снотворное перестает действовать на больного человека.

Но не совсем это так. Больной, который даже высмеивает медицину, в последний момент бросается к какому-то «самому большому профессору»: так человек в минуту опасности ищет спасения у того Бога, в которого он не верил и которого не понимал. Но и больной не понимал профессора, его диагноза и способа лечения. Разница только в том, что между человеком и Богом стоит Церковь, в которую человечество перестало верить, потому что она сама «человеческая, слишком человеческая»[882] (Ницше).

Я лично не нуждалась в Церкви, чтобы почувствовать Божественное, слияние с Божеством. Всегда счастье, когда человек радуется природе, любит каждую былинку, любит красоту, творчество, мир, покой, идиллию, как в природе, так и в человеке. Трава, цветок, горы, реки, моря, ручьи, паутинки осенью в воздухе, почки весной, снег зимой, плоды после урожая, дождь в нужную пору — все это Божественно, непосредственно.

То же, что творится посредством человека — физическая любовь женщины и мужчины, родителей и детей, радость воспитания, радость от успехов и счастья детей, а также творчество духовное: труд, искусство, строительство, музыка, литература, наука (если она не вредная, а полезная), архитектура, радость каждого каменщика и столяра и слесаря, если он сделал удачную и хорошую работу, — тоже Божественно, как и сама природа. И если человечество стало антирелигиозно, то только потому — на мой взгляд, — что есть слишком много зла в этом мире, есть погромы, войны, жестокие революции, насильственные разорения и изгнания, потери дорогих людям существ, даже могил — всего того, за что люди всегда цеплялись, держались и что считали установленным и справедливым ходом вещей. Поколебалась вера в незыблемость справедливости. Эскапизма быть не может, мы никуда не можем убежать, ни в келью, ни в ученый кабинет, ни в студию, ни в искусственно созданный парадиз. Ни алкоголь, ни сексуальная страсть, ни книжная полка, ни фантазии мечты — особенно ни дешевый «гуд тайм»[883], в который так верит Америка, не может спасти человечество от первичных и важных и назойливых проблем нашего времени. Суд Божий не на том свете, а здесь, и он приходит. Мировые джунгли должны быть вырублены и заменены законами чести и порядочности. И на этих законах должны сойтись все. Эти законы не могут быть ни релятивны, ни индивидуальны, ни временны и ни связанные с местом. И в них не может быть задней мысли — мое благо и поражение соседа. Евреи всегда ждали Мессию — может быть, настало время для Коллективного Мессии, иначе говоря, Коллектива с мессианскими задачами, союз духовной аристократии, граждане альтруистического мира, новая Церковь, построенная не на началах Огня и Меча и «Священных войн», а на началах разума, доброй воли и добрых чувств.

<Неужели все это «праздные мечтания»? [Маниловщина?] Утопия?>

16.4.46

Вчера у нас был первый домашний Сейдер после смерти бабушки, и довольно скучный. И, признаться, строгого «кашрут»[884] уже не было.

Весна прекрасная, полный сад полевых цветов, я их размещаю в низких вазах и ставлю на столы и в окнах — в доме и у больных.

17.4.46

Прибыл пароход с 1200 иммигрантами, среди них сто беременных женщин, много стариков и детей. Они не получили пристанища в Палестине, и это перед праздником Пасхи! Наши высшие чиновники из Еврейского Агентства объявили голодовку, 15 человек даже не пошли к Сейдеру, пока английская администраци не разрешила въезда и не списала эти 1200 человек с обычной [месячной] годовой нормы.

У нас на Сейдере на этот раз были дети из кибуца, Цви спрашивал «кашот» (кушйот), а Меир привел еще своего товарища, военного, «инглиш Хинду» (индус), очень приятный человек. Трудно было объяснить, почему наше настроение такое непраздничное. Внешнее и внутреннее настроение не соответствовало празднику. Но дети, в особенности маленькая кудрявая Рина, которая повторяла за братом все слова «кашот», была забавна.

2.5.46

Были прекрасные концерты — симфонический с дирижером Мюни и солисткой француженкой Енри, настоящая виртуозка (рояль). И еще концерт, который меня «омолодил» на 20 лет: Лионе играл мою любимую «Лунную сонату», много Шопена, ноктюрны, вальсы и 12 этюдов.

Теперь я взялась за Шекспира в оригинале и надеюсь одолеть его. Кстати, здесь готовят «Гамлета» с Финкелем[885].