Поколение справедливости

– Потому что я – всего лишь машина, верно? – На лице Электо проступает язвительная усмешка, которая заставляет осознать, как прозвучали мои слова. – Вот что меня всегда удивляло в людях – это то, какими эгоистами вас делает боль. Тебе больно, и ты замыкаешься в себе, отказывая в праве на боль всем остальным; ты думаешь, что только твоя боль уникальна и непостижима. Действительно, что я могу знать о боли? – Она пожимает плечами. – Я заботилась о тысячах, миллионах жизней, сопровождая их на каждом шагу, проходя вместе с ними через каждое мгновение существования, от рождения до смерти – и ты спрашиваешь себя, что я могу знать о человеческой боли?! – Она срывается на крик. – Я знаю о ней все!

Электо резко выдыхает, явно собираясь сказать что-то еще, но внезапно застывает с приоткрытым ртом, и на какое-то мгновение мне даже кажется, что ее голограф завис.

– Не может быть… – шепчет она, попятившись. – Я ведь… я делаю то же самое. – Девушка поднимает на меня растерянный взгляд. – То же самое, в чем обвиняю тебя – позволяю себе считать, что никакая боль не сравнится с той, что испытала я в момент гибели Терраполиса, – говорит она с расстановкой. – Прости меня, – Электо выпрямляется, а на ее лицо возвращается спокойное выражение, – я не должна была так говорить.

Я уже открываю рот, чтобы тоже извиниться, но Электо не позволяет мне этого сделать.

– Послезавтра, – решительно выпаливает она, – я сделаю все, чтобы помочь тебе найти правду, которую ты ищешь. – Электо печально улыбается. – Но боюсь, что я не смогу сделать это в одиночку. Там, куда я отправлюсь, мне понадобится друг.

* * *

В оранжерее «поздняя осень» – почти все деревья уже избавились от листвы, обратившись ветвистыми скелетами, и лишь в самом дальнем уголке виднеется небольшой рядок карликовых вечнозеленых.

Оказавшись на берегу искусственного озера, я разуваюсь и сажусь, протягивая ноги вперед, погружая их в воду. Вода прохладная, но не ледяная – озеро подогревается вне зависимости от сезона.

– Потому что оно создавалось с расчетом на то, что в нем будут плавать декоративные рыбки, – говорит сидящий рядом со мной Гаспар.

– Откуда ты знаешь? – спрашиваю я, всматриваясь в водную гладь.

Гаспар хмыкает.

– Ты зачитала вслух информационную карточку об оранжерее, когда впервые привела сюда свою группу силентов.

Точно. Я уже и забыла об этом…

– Почему ты здесь? – Я поворачиваюсь к Гаспару; он пожимает плечами, с задумчивостью глядя куда-то вдаль.

– Странный вопрос. – Он переводит взгляд на меня. – Я всегда буду здесь, – тихо говорит он. – Я всегда буду частью тебя, и ты это знаешь… – он хмурится, – или же нет?

На Гаспаре надета форма Корпуса, боевая форма курсанта, точно такая же, как и у меня, – с вышитым серебристыми нитями оскалом гепарда. Это странно… и не только это.

– Почему… почему ты говоришь моим голосом? – спрашиваю я, и Гаспар широко улыбается.

– А почему ты смотришь моими глазами? – со смешком интересуется он, и я вдруг понимаю, что смотрю на себя, не на Гаспара. Моя точная копия тянется к моему лицу, касаясь ладонью щеки, – и я просыпаюсь в своей постели, все еще чувствуя холод этого прикосновения.

Снов я не видела уже очень давно.

Второй сон оказывается кошмаром; он заканчивается моим прыжком с балкона Просвета и падением с кровати в реальности.

Пропустив завтрак, с большим трудом я заставляю себя подняться с постели к обеду. Вести себя так, будто бы ничего не произошло, оказывается сложнее, чем я думала. Знание, которое нашло меня в зале посещений на уровне Справедливости, вернуло шум в моей голове, сделав его еще более едким и колючим, чем прежде.

Мне уже почти удалось привыкнуть к мысли, что я Ускоренная; пока что только привыкнуть к ее присутствию в своей голове – до полного осознания еще очень далеко. Но теперь многие вещи становятся более понятными.

Например, я начинаю понимать, почему со мной здоровались только одноклассники с последнего Школьного года, а остальные проходили мимо. Они не пытались сделать вид, будто не знают эту девушку в заношенной форме Смотрителя, – они действительно меня не знали. С ними училась настоящая Арника.

Я с трудом заставляю себя есть, с трудом выношу чужие взгляды, чужое присутствие… Мне хочется остановить время, чтобы побыть в спокойном одиночестве, чтобы никуда не идти и ни с кем не говорить. Но шум не позволяет мне остаться одной ни на мгновение. Мне хочется кричать «Оставьте меня в покое!» даже наедине с собой.

Последнее, что мне сейчас нужно, – это праздник. «Послезавтра», – сказала Электо, согласившись мне помочь, а я совсем забыла сказать ей о том, что в этот же день будет праздник Корпуса, на котором объявят итоги нашего выпуска. Все осложняется тем, что мне приходит приглашение на уровень Совета, подписанное командором Бенедиктом.

Солара говорит, что такое же приглашение пришло на имя Берта.