Поколение справедливости

– О, так мы снова разговариваем? – с неожиданной для себя язвительностью интересуюсь я, присаживаясь на край стола. – Неужели ты… – Увидев взгляд развернувшегося ко мне Берта, я обрываю фразу.

Отчаяние. На его лице написано столь сильное отчаяние, что мне становится по-настоящему страшно. Что происходит?!

– Я точно пожалею об этом, меня заставят пожалеть… – бормочет Берт, вцепляясь в свои волосы. Его взгляд застывает. Он вздрагивает всем телом, когда я, поднявшись, осторожно касаюсь его руки. – Если я так быстро смог добраться до этих файлов, то и остальные смогут, мама наверняка выйдет на них уже через пару дней…

– О чем ты? – спрашиваю я, заглядывая в его глаза, и какая-то часть меня уже знает, что произошло; та самая часть меня, которая не желала таить секреты от Берта.

Та самая часть меня, которая знала, чем это может закончиться.

– Тебе нужно бежать, – глухо говорит он, не глядя на меня. – Тебя… тебя почти раскрыли.

Что?

Мне кажется, что я вдруг отупела, разучилась понимать человеческую речь; сейчас нет никакого шума, я прекрасно слышу то, что говорит Берт, но сказанное им кажется бессмысленным набором слов.

– Куда… куда бежать? – растерянно переспрашиваю я. – Зачем?

– Не надо. – Наконец-то глядя на меня, Берт с волнением закусывает губу. – Хотя бы сейчас – не надо притворяться. Я… я тебя не выдам, – он болезненно усмехается, – попросту не смогу.

– Но я не…

– Я все знаю, – решительно перебивает меня он. – Я знаю, что ты – агент малодушных, поэтому ты должна бежать к ним, и как можно скорее.

Что?!

– Ты… ты спятил? – вырывается у меня. – Какой из меня агент малодушных?! Я вообще никак с ними не связана!

– Еще как связана, – он хмыкает, – я видел твой личный файл. Оригинальный файл, а не тот, что отредактировал для тебя ученый из зала Ускорения. – После этих слов Берта я застываю.

Неужели он все-таки добрался до спрятанного секрета? Или же он ошибается? Нет, Берт точно ошибается: как я могу работать на малодушных, даже не подозревая об этом?

– Я – не агент малодушных, – твердо говорю я. – Клянусь тебе, Берт, это не так!

– Боюсь, твои клятвы больше ничего не стоят, – шепчет он, качая головой и вновь опуская взгляд.

Зачем Берт так говорит? Как он может так говорить?

– Я никогда не лгала тебе. – Чувствуя, как сдавливает горло, я тоже перехожу на шепот.

– Но лжешь сейчас.

Он не верит мне, и это причиняет такую боль, что меня вдруг охватывает необъяснимая злость, и, схватив Берта за руку, я вытягиваю его из допросной. Берт даже не пытается упираться, когда я тащу его за собой по коридору.

Я докажу ему, что не лгу.

– Садись, – выплевываю я, когда мы добираемся до комнаты посещений, в которой, помимо посетителей, сейчас не меньше полдюжины профайлеров, и Берт послушно опускается на скамью, растерянно озираясь по сторонам.

– Ты знаешь, как профайлеры чувствительны ко лжи, – шиплю я, садясь напротив. – Особенно когда они в таком большом количестве. Так вот, Берт, я не лгу тебе. – Я наклоняюсь к его лицу. – Я – не агент малодушных, никогда им не была и быть не собираюсь. Я предана Корпусу. Точка. Видишь? – Взмахом руки я обвожу комнату. – Никакой реакции!

Но Берт будто не слышит мои слова; он пристально смотрит на меня глазами, в которых блестят слезы. Он все еще не верит мне, он отказывается верить!

– Я пытаюсь тебе помочь, – умоляюще шепчет он. – Даже зная правду о тебе, я все равно пытаюсь помочь, разве ты не видишь? Зачем же ты продолжаешь отрицать, что…

– Потому что ты ошибаешься! – В порыве чувств я с трудом останавливаю себя от удара ладонью по столу. Хоть зал для посещений довольно просторен, а мы сидим в отдалении от остальных, шуметь все же не стоит, иначе здесь могут появиться помощники Справедливости.

– Я точно знаю, что нет. – Его непрошибаемая уверенность в своей правоте ввергает меня в такое отчаяние, что хочется кричать, но я могу лишь прошептать:

– Зачем… зачем ты так поступаешь со мной, Берт?

– Потому что не могу поступить иначе. – Берт внезапно криво усмехается. – Ты… ты хоть можешь себе представить, как это тяжело? Каково мне было, когда я понял, что совсем не знаю тебя? Но что гораздо хуже, гораздо страшнее, – это то, что я сейчас сижу здесь, с тобой, ты продолжаешь мне лгать, а я понимаю, что это не имеет никакого значения! Это уже никак не способно повлиять на то, что я чувствую к тебе. – Он резко выдыхает. – Я знаю, я должен тебе за то, что ты спасла меня…

– Не смей так говорить!

– Не смей думать, что я поступаю так из чувства долга. – Он вкладывает в свои слова точно такую же ярость, что и я. – Я люблю тебя и поэтому говорю: беги. Беги, пока еще можешь, потому что моя мать уже дышит тебе в затылок. Черт! – Отчаянным жестом он запускает руки в волосы. – Я ведь даже и не знаю, как тебя зовут на самом деле!

– Арника, – едва слышно выговариваю я. – Меня зовут Арника.

Берт качает головой.

– Мы оба знаем, что это имя тебе дал ученый, который отредактировал твои файлы для того, чтобы ты могла внедриться в Корпус.