Поколение справедливости

Юн учит меня играть в шахматы. Усмехаясь, он утверждает, что, если что и может сделать из меня хорошего стратега, так это шахматы. Игра довольно странная, и сначала я соглашаюсь только потому, что мне нравится вид фигурок, выточенных из дерева, – где только Юн их раздобыл? Я долго разбираюсь в правилах, и, когда мне все-таки удается немного их освоить, игра оказывается по-настоящему увлекательной и мы сражаемся целыми часами.

Игра в шахматы лучше всего подавляет помехи в моих мыслях: они становятся гораздо тише.

Юн даже знакомит меня с Джимин: однажды вечером он приводит меня в зал посещений, где профайлеров могут проведать их родственники. Темные, будто улыбающиеся глаза Джимин представляют очень необычное сочетание с ее седыми волосами, в которых можно заметить синие пряди. С весьма заметным любопытством она наблюдает за тем, как мы с Юном играем в шахматы, и даже, забавляясь, передвигает за нас несколько фигурок, явно предугадывая наши действия, – я чувствую ее присутствие в своих мыслях.

Если забыть о том, что я все еще нахожусь под следствием, то можно даже сказать, что все идет тихо и спокойно, – но лишь до тех пор, пока я не замечаю, что Берт начал меня избегать.

Он пытается делать это как можно незаметнее, но я вижу, что если еще пару дней назад при встрече в столовой он радостно приветствовал меня, то теперь старается держаться подальше, даже не встречаясь со мной глазами. Сначала я думаю, что мне показалось, но, когда то же самое повторяется и на следующий день…

Это как неожиданный удар. Мне не хватает Берта, мне не хватает его поддержки, а ведь мы даже не успели поговорить о том, что случилось на финальном испытании… Но он ускользает от меня, и я могу лишь теряться в догадках, пытаясь понять возможные причины такого странного поведения.

На общем собрании, где объявляют день нашего выпуска, едва завидев меня, Берт поспешно отходит от отряда к капралам, и я твердо решаю, что поговорю с ним на ужине. На этот раз он от меня не спрячется.

Выпуск состоится уже послезавтра, и это может значить только то, что расследование завершилось и вердикт уже известен. С замиранием сердца я иду к Соларе, что отозвала меня в сторону после собрания.

Она говорит, что все обвинения сняты. Я остаюсь в Корпусе.

– Поздравляю. – На лице Солары проступает слабая, вымученная улыбка. Девушка выглядит невероятно уставшей.

– А капрал Финн? – решаюсь спросить я. – Его… его не было на собрании.

Она тяжело вздыхает.

– Финн… Он больше не капрал, и… вряд ли сможет им стать вновь. Его разжаловали, – опуская голову, сообщает она. – Он взял на себя всю ответственность за произошедшее. – Девушка горько хмыкает. – Заявил, что именно его халатность вынудила тебя действовать столь… радикально.

– Сердитесь на меня? – тихо спрашиваю я, когда капрал замолкает.

– Сержусь? – удивленно переспрашивает Солара, поднимая взгляд. – Нет, конечно же нет… – Капрал вновь вздыхает и, доверительно заглядывая в глаза, кладет руку на мое плечо. – Тебя не за что судить, Арника. Ты все сделала правильно, – говорит девушка, выделяя каждое слово.

– Я имела в виду… из-за Финна, – зачем-то поясняю я.

Солара замирает, но затем на ее лицо возвращается слабая улыбка.

– Наверное… наверное, я даже горжусь им, – едва слышно говорит она. – Финн ни о чем не жалеет – значит, и мне не стоит.

Кто-то из капралов зовет Солару, и она уже разворачивается, как вдруг, вспомнив что-то, вновь обращается ко мне:

– Передай Юну, – она понижает голос, – что ему повезло, потому что Линкольн уже знала о планах Финна, вот и не стала засыпать его вопросами. Попытка была хорошей, но… как ни старайся, профайлера не обмануть. – Девушка усмехается. – А, и еще скажи, что даже Валентина не смогла бы сделать столь выверенный выстрел всего лишь через полчаса после выхода из транк-сна.

Услышав мои слова, Юн лишь неопределенно хмыкает, после чего предлагает вновь навестить вместе с ним Джимин. Играя с ними в шахматы, я думаю о том, что Юн, наверное, однажды все же сможет обвести седовласого вокруг пальца, потому что он контролирует свои эмоции как никто другой.

Но только не рядом со своей сестрой.

Сыграв с ними всего лишь одну партию, я оставляю Юна с сестрой, покидая зал посещений, – мне начинает казаться, что в нем стало слишком много седовласых, которые невольно прислушиваются ко мне, отчего легкая щекотка в висках обращается головной болью, которая становится все сильнее.

Я уже направляюсь к лифту, когда кто-то догоняет меня и, схватив за руку, затаскивает в какое-то помещение.

Когда свет вспыхивает, я понимаю, что это одна из допросных комнат Справедливости.

– Она на ремонте, камеры сняты, замок на двери отключен, – выпаливает Берт на одном дыхании. – Никто не знает, что мы здесь. – Он придвигает к двери один из стульев. – Надо поговорить, – он все так же не смотрит на меня, – нам надо поговорить, потому что… потому что я так больше не могу.