Покорение Гедеона

Голоса мужчин, спешивших к вельботам, остались позади. Прю почувствовала толчок, когда Гедеон, согнувшись, вошел в одну из хижин, и открыла глаза. Там стояла почти непроглядная темь. Он положил ее на матрас, и в этот момент Крау загородил слабый свет, падавший в дверной проем.

— Бренди, кэп, — проговорил он со своим странным акцентом. — Я останусь. Это есть моя хижина.

— Ты уйдешь. Мне наплевать, даже если это райский дворец.

Прю на мгновение закрыла глаза, потом снова открыла. От масляной лампы, стоявшей у двери, шел тусклый свет. Крау ушел. Гедеон стоял на коленях, нагнувшись над ней.

Больше всего ей хотелось закрыть глаза и проспать все лето, но она заставила себя подняться на локтях. Гедеон, поддерживая ее рукой за плечи, поднес к ее губам высокую кружку.

— Теперь лучше… все в порядке. Сделай пару глотков, а потом мы освободим тебя от мокрой одежды.

Собрав последние остатки сил, Прю оттолкнула его руку и села. Для того чтобы взбодриться, она сделала большой глоток, задохнулась и отвела кружку в сторону.

— Б-б-благодарю вас. Я останусь в чем есть. — Ей надо выпроводить его из хижины, прежде чем он откроет ее секрет. Непременно выпроводить.

— Не дури. — Он снова придвинул к ее губам кружку и обвел глазами помещение в поисках непромокаемого вещевого мешка с ее именем, написанным дегтем.

Бренди придаст ей отваги, которая так же необходима, как и тепло. Прю сделала еще один большой глоток и почувствовала, как алкоголь на пути к желудку все воспламенил в ней.

— Если вы не возражаете, я только накроюсь еще одним одеялом и буду спать в чем есть, — проговорила она, когда дыхание снова вернулось к ней.

— Проклятие, дурачок, я же хочу помочь тебе!

— Да, сэр, но я с-с-совсем не з-з-замерз. Честно, сэр. Бренди оч-чень помогло.

Поднявшись с колен, Гедеон, как башня, возвышался над ней. Кулаки свисали по бокам. Прю ждала, что сейчас он набросится на нее за то, что она подвергла опасности всю команду и не сумела выполнить свои обязанности. Выволочки не миновать. Она примет его брань, как мужчина. Но хорошо бы он подождал хотя бы до утра.

Или еще лучше до следующего июля. Он сделал шаг и снял с крючка ее вещевой мешок. Тусклый свет лампы упал на его лицо, исказив черты и сделав их странными и угрожающими. Прю спряталась под одеяло, желая, чтобы он как можно скорее ушел, а она бы переоделась в сухое, и в то же время мечтая, чтобы он остался.

Она хотела, чтобы он обнял ее, принял такой, какой она была, чтобы любил слепо, безоглядно, не замечая грубой кожи, изуродованных волос и не подобающего леди поведения.

Она сделала еще один большой глоток бренди, наслаждаясь расходившимся по телу теплом и не заботясь о том, что у нее начинает кружиться голова. Все-таки это не качка в открытой лодке.

— Вот сухая рубашка и штаны. Изволишь одеться сам или мне играть роль горничной леди?

Прю почувствовала, что с трудом может сфокусировать глаза.

— Горничной? Забавно, Гедеон.

Прю улыбнулась и тут же нахмурилась. Нельзя терять голову, иначе… иначе… Была какая-то очень важная причина, только она совсем не может ее вспомнить.

— Спа-а-ать, только спа-а-ать, — со вздохом прошептала Прю. Горло больше не болело, и… ничего не болело. Она чувствовала себя замечательно, свободной, как птица.

— Ты пьян.

Глаза открылись и сверкнули, она состроила ему гримасу и первый раз заметила, что он так же промок, как и она. Промокнуть — это не страшно, если тело чувствует тепло, покой и солнце и его тихо покачивает и…

— Бедный Гедеон, — пробормотала она. Гедеон бросил ей полотенце, лицо темное, как грозовое облако.

— Хотя бы вытри волосы, пока совсем не спасовал!

— Спасовал? Passement, passe-parole, passe-pied… — пропела она без всякой мелодии.

Его губы растянулись в улыбке, но в ней было мало юмора.

— Позумент, пароль, танец. Очень мило. Французские слова в устах нахального маленького воришки звучат просто восхитительно. Несомненно, за это нужно благодарить мой хороший французский бренди.

Широко расставив ноги, он по-прежнему возвышался над ней. Мокрая рубашка так плотно прилипла к телу, что волосы на груди просвечивали сквозь нее. И его брюки прилипли, словно вторая кожа, к коленям, ляжкам и его… его…

Она с трудом сглотнула, чувствуя, как опять дерет горло.

— Благодарить Клода Дела… Дара… Дералуша, — пролепетала она, и глаза снова закрылись.

— Еще одна из твоих жертв?

Но она уже не могла ответить. Ресницы веером лежали на неестественно бледных щеках, а Прю, прижавшись к маленькой кучке одежды, которую он бросил ей, тихо похрапывала.

— Боже, помоги мне, — прошептал Гедеон и, сделав медленный долгий вдох, снова опустился на колени и переложил ее голову на матрас. Потом начал расстегивать мокрую, холодную рубашку.

Стягивающая повязка. Он мог бы и догадаться, что она что-то делает, чтобы спрятать свои маленькие крепкие груди. Стараясь оставаться равнодушным, Гедеон принялся, разматывать широкую льняную ленту. При этом ему одной рукой пришлось приподнять и поддерживать ее, а другой — освобождать от повязки.