Покорение Гедеона

Когда борт раскололся, Крау прыгнул в воду следом за капитаном. Но Гедеон, могучий пловец, шел впереди и первым достиг того места, где она ушла в глубину. Гедеон нырнул, когда Крау был еще на некотором расстоянии. Он оставался под водой, пока чуть не взорвались легкие, и только тогда всплыл на поверхность. А потом набрал побольше воздуха и снова ушел в глубину.

И он нашел ее. Она плавала плечами вверх, и в тот момент он благодарил Бога за плавучесть, которую придают телу женские груди.

Он вынес ее на поверхность, и Крау держал ее, пока Гедеон не сумел, перелезть через борт и взять ее у него. И не выпускал из рук, пока не почувствовал, что днище лодки тащится по прибрежному песку, хотя это вызвало немало удивленных взглядов у команды.

В его смятенном до крайности сознании мелькнула мысль, что Крау, должно быть, знал, что капитан вытащил из воды не полувзрослого мальчишку. Но если метиса удивила тонкая кость и обнаружившаяся мягкость там, где следует быть только жесткости, то он сохранил свою догадку при себе.

И Гедеон не сомневался, что метис будет держать язык за зубами и дальше. Секрет Хэскелла в безопасности. Им понадобится всего несколько дней, чтобы разрезать тушу, разделать ее и перетопить жир. И он дал себе слово, что через несколько дней отправит это хитрое маленькое бремя туда, откуда оно пришло. С его благословениями!

Глава девятая

Мая 3, 1729.

Погода держится ясная. Рука Булли быстро поправляется. Спермацетовый кит, взятый вчера, похоже, будет самым большим в сезоне. С костями и жиром он, пожалуй, составит половину всей добычи. Команда получит добавочное вознаграждение к своей доле.

Собственной рукой Гедеон Макнейр, южный берег.

На расстоянии слышались выкрики мужчин, обрабатывавших на мелководье тушу и потом ждавших, пока волна подгонит ее еще на несколько футов. Резко оттолкнув журнал, Гедеон встал и подошел к дверям. Он провел еще одну бессонную ночь. На этот раз, слава Богу, у него было оправдание: он поддерживал сигнальные огни, ожидая возвращения вельботов, которые ушли в море, чтобы притащить кита. Но он все равно думал об этой проклятущей девчонке и о том аде, в котором оказался после того, как имел несчастье столкнуться с ней. Он уже почти решил, что сию же минуту отправится в ее хижину и, перекинув через колено, задаст ей хорошую порку!

Одно удерживало его: он знал, что если пойдет к ней, то они поменяются ролями и ему несдобровать!

С явным облегчением он увидел, что Крау отошел от места, где работала команда, и направился в его сторону. Кажется, Гедеон не один знал секрет Хэскелла. Теперь он был чертовски близок к уверенности, что Крау тоже знал. У Гедеона появилось мрачное искушение все рассказать метису только ради того, чтобы услышать, что тот думает об этом деле…

— Там шум, кэп. — Крау подошел и остановился в пяти футах. Даже к тем, кому он доверял, Крау не подходил слишком близко. Гедеон подозревал, что это наследие прошлого. По опыту он знал, что метис не откроет своего прошлого и не будет его обсуждать. Да Гедеон и не собирался выспрашивать.

— Шум?

— Некоторые мужчины говорят, Томас бил гарпуном, Томас получает долю гарпунера.

Как и остальные гребцы, Томас подписал контракт на сотую долю. Это значило, что из каждой сотни полученных бочек масла одна его. Гарпунер получал дополнительную плату за каждого убитого кита, а со второго или с третьего сезона его доля возрастала до одной бочки из каждых восьмидесяти. Только рулевые и капитан зарабатывали больше.

— А ты, Крау, как ты считаешь?

— Вы капитан, Гедеон.

— На моей шее веревка, не на твоей, да? — Невеселая улыбка скривила губы Гедеона. — Тогда я скажу: Томас получит долю гарпунера.

Крау кивнул. Гедеон хорошо знал парня и не сомневался, что тот при любом решении не будет спорить. Но кивок означал, что Крау одобряет решение капитана.

— Во всяком случае, похоже, что Хэскелл не принял бы долю гарпунера, — продолжал капитан, вспомнив, как часто девушка проявляла высокомерную гордость. Такую проклятую гордость, которая заставляла ее работать больше других и которая подталкивала его пытаться сломить девчонку.

Что-то холодное и тоскливое зашевелилось у него в животе, когда Гедеон представил, как звенел над стоянкой ее хриплый смех, привлекая и остальных повеселиться с нею, даже если они по уши утопали в ворвани и требухе.

Девчонка была неукротимая, несерьезная и, к его огорчению, почти чертовски неотразимая.

— Что-то еще, Крау? — спросил он, потому что метис по-прежнему стоял в пяти футах от него.

— Мы продаем в Портсмуте?

— Думаю, мы будет продавать где-нибудь за проливом. Там лучше цены.

— Внутренние порты платят бумагой, а не серебром. В Портсмуте, там больше твердых денег. Мужчинам, им нравятся твердые деньги.