Покорение Южного полюса. Гонка лидеров

Ваше Величество [писал он]. Мы дошли до самой крайней южной точки великого Ледового барьера Росса, которая находится на пересечении Земли Виктории и Земли Эдуарда VII. Мы открыли могучую горную гряду с пиками до 22 тысяч футов высотой, которую я осмелился назвать (надеюсь, получу на это Ваше согласие) «грядой королевы Мод». Мы обнаружили, что великое внутреннее плато… начинает постепенно снижаться после 89°… Это плавно понижающееся плато, на котором нам благополучно удалось установить местонахождение Южного географического полюса, мы назвали «плато короля Хаакона VII», и я надеюсь, что Вы не будете возражать против этого.

Так лаконично были изложены открытия норвежцев. Письмо в запечатанном конверте лежало вместе с другим письмом, адресованным Скотту, который, как заметил Амундсен, «должен стать первым посетившим это место после нас». В нем Амундсен просил Скотта передать его письмо королю.

Он обосновал свою просьбу так: «Путь домой очень далек, случиться может всякое, в том числе и то, что лишит нас возможности лично сообщить о нашем путешествии».

В половине восьмого вечера, спустя три дня и пять часов после прибытия на полюс, Амундсен и его спутники надели лыжи, развернулись лицом к северу и начали свое возвращение домой. Последнее, что они сделали перед выходом, – закрыли палатку и отсалютовали норвежскому флагу, развевающемуся над ней.

«А теперь прощай, дорогой Полюс, – записал Амундсен в дневнике, – не думаю, что мы увидимся еще раз».

Мы уходили в самых чудесных условиях, о которых только можно было мечтать [писал Бьяаланд]. Минус 19 °C – прекрасная погода для Южного полюса. Собаки, бедолаги, на полюсе не объедались, но все равно бегут быстро и живо.

Пока хозяева возились со своими прощальными церемониями, неунывающие хаски подпрыгивали от нетерпения. Когда, наконец, им дали команду– трогаться, они бросились вперед, словно бегуны по сигналу стартового пистолета. Они знали, что направляются домой и что там, за горизонтом, их ждет еда.

Амундсену тоже не терпелось уехать. Как он заметил в разговоре с Хелмером Ханссеном, Скотт «будет здесь через день-другой. Если я что-то понимаю в британцах, они не отступятся, раз уже начали».

Битва еще не была выиграна. Амундсену нужно было первым вернуться с новостями, ведь если его опередят у телеграфного аппарата, победа потеряет свой блеск. Приоритет в покорении полюса будет уничтожен приоритетом появления на страницах газет. Сама по себе сенсация уже являлась половиной приза, а в действительности в некотором смысле она сама и была главным призом.

Амундсен не мог знать, что Скотт все еще находится в 300 милях от полюса и появится в этом месте минимум через месяц, и даже представить не мог, что кому-то в здравом уме придет в голову сознательно использовать людей в качестве тягловой силы. Возвращение во Фрамхейм должно было стать долгой, трудной гонкой.

Теперь, направляясь на север, Амундсен совершал ночные переходы, чтобы солнце светило сзади и снег не слепил глаза, – еще одна мелочь, которая ускользнула от внимания Скотта. Бьяаланд как самый быстрый лыжник на обратном пути стал лидером гонки. «700 миль – это довольно тяжело, – заметил он, оценивая лежащую перед ним трассу, – но я справлюсь».

Они начали с того, что вернулись к первому полярному лагерю, чтобы найти свои следы, и по ним прошли еще пятнадцать миль до первого лагеря, расположенного на пути к дому. Там, в качестве дополнительной предосторожности, Амундсен установил еще один черный флаг для Скотта. Он был оставлен на 18-м меридиане, то есть примерно на пути британцев со стороны Бирдмора. Скотт с большой долей вероятности должен был увидеть его, даже в том случае, если пропустит все другие метки из-за плохой погоды.

Для Амундсена начало обратного пути оказалось очень благоприятным. Непрерывный южный ветер теперь дул им в спину. Пока они были на полюсе, ветер и солнце как следует обработали поверхность снега – на ней сформировался кристаллизованный наст, достаточно мягкий для того, чтобы удерживать собак. Лыжи скользили «отлично», как постоянно отмечается в дневниках, и